Святой праведный игумен Иоанн Стрельцов исповедник

Реферат

на тему: «Не стоит град без праведника»

(Святой праведный игумен Иоанн Стрельцов исповедник). 

  Работу выполнил:

 Студент Православного Духовного Училища

города Гусь-Хрустальный

Владимирской епархии

Лаврик Николай.

Контактные телефоны:

Воскресная школа тел.8(49241)2-29-84

Дом тел. 8(49241)2-47-36

Научный руководитель:

Кандидат философских наук

Прот. Максим Хижий  2010.г.

Содержание

Вступление……………………………………………………………………………………….3

Начало……………………………………………………………………………………………..7

Путь исповедника…………………………………………………………………………..10

Пастырь добрый……………………………………………………………………………….14

Узник Христа ради……………………………………………………………………………19

Дивный Старец……………………………………………………………………………….26

Блаженная кончина, сбывшиеся предсказания и посмертные чудеса……35

Источники и литература………………………………………………………………….41

Вступление

Когда читаешь жития святых, мучеников первых веков христианства, невольно восторгаешься их мужеством, силой веры, праведности. Но редко кто может проецировать их подвиг на наше время, осознать и понять, как жили бы и поступали они сейчас, в век богоотступничества и человекобожия, когда народ расслабленный «благами цивилизации», атеистическим воспитанием, стал не способен ни на какое духовное усилие, ни на какой подвиг во имя веры и Христа. Очень мало встречается нам вокруг положительных духовных примеров. А как они нужны современному человеку! Одно — дело читать, что было много сотен лет назад, а другое – видеть собственными глазами.

Двадцатое столетие отмечено беспрецедентными гонениями на христиан. Российский мартиролог едва ли не превышает мартиролог всей Римской империи. Но к сожалению опыт российских новомучеников почти ни как не осознан нашими современниками. Именно поэтому я хочу рассказать о Игумене Иоанне Стрельцове Который прошел тюремные дороги вместе с российскими новомучениками, разделял их тяготы и страдания, но Господь предопределил ему засвидетельствовать Христа не своей мученической кончиной, а своей жизнью. Пройдя через горнило страданий он стал тем светильником который ставят на верху горы и который способен своим огнем возжечь огонь веры других людей. Необыкновенно важны для нас встречи со святыми нашего времени, возможность увидеть их жизнь, проследить их путь восхождения к святости. Это есть для нас реальный пример того как жить и поступать в наше время, как идти путем Христовым сквозь горнило жизненных испытаний, чтобы достигнуть Царствия небесного.

Но сначала бы я хотел рассказать о подвижнике 19-го века Иоанне Затворнике. С Игуменом Иоанном Стрельцовым их связывает место подвига — Свято – Успенскя Святогорская Лавра. Сам я родился и вырос недалеко от Святогорья. Мой  отец несущий свое пастырское служение в этих местах, с детства рассказывал мне о том и другом святом, и поэтому их память в моем сознании как бы оъеденина.

Об Иоанне Затворнике я больше слышал от отца, о том как он вместе со своим духовным отцом, прот. Иоанном (Синдеевым), еще в советское время, до рукоположения в сан, ездили лет 10 в Святогорскую обитель молиться. И в 1990 году, весной, по желанию о. Иоанна (Синдеева) и совету епископа Алипия (Погребняка) начались поиски могилки. У о. Иоанна (Синдеева) были старые фотографии могилки, и по приметам ее место было быстро найдено. Чтобы убедиться в его достоверности, решили это место раскопать. В маю этого года мой отец и о.Иоанн, ночью, где-то в 2 часа, приехали на могилку. Отслужив панихиду, начали копать. В начале раскопок они натолкнулись на кирпичи, но не предали этому значение, и продолжили раскопки, затем решили раскопать эти кирпичи — это оказался склеп могилы Иоанна Затворника. Откопав мощи — с собой не взяли, но убедившись в их достоверности закопали и сообщили об этом владыке Алипию. До этого времени никто не знал местонахождение могилки и мощей т.к. место находилось в запущении. Через некоторое время было официальное обретение мощей и канонизация. Ныне мощи находятся в Успенском соборе в левой части храма.

Еще подробнее об игумене Иоанне Стрельцове я узнал более позднее от дяди, архимандрита Серафима, протоиерея Иоанна Кравченко, ректора ГПДУ и схиепископа Алипия.

В июле 1990 года по благословению епископа Алипия было совершено открытие Свято-Успенского Святогорского монастыря. Первым наместником и насельником был архимандрит Серафим. Этого года, на Ахтырскую икону Божией Матери, была совершена первая божественная литургия.

В эти годы было тяжело поднимать из руин обитель, и в 1995 году по состоянию здоровья архм. Серафим ушел на покой и на его место пришел, нынешний наместник, епископ Арсений.

Когда я в детстве приезжал в монастырь дядя часто водил меня к мощам и святыням, рассказывал про святых этого монастыря, упоминал пророчество игумена Иоанна, что обитель возобновится и колокольный звон будет слышен очень далеко. Это пророчество сбылось в наши дни … .

Мой отец, прот. Александр и прот. Иоанн Кравченко, уже очень давно поддерживают связь. Живут они далеко друг от друга, но несколько раз в год стараются видеться. Еще в начале 2000-х годов я услышал от о. Иоанна Кравченко об Иоанне Стрельцове. Приехав летом со своим отцом к нам в гости, он рассказывал различные истории связанные с игуменом Иоанном, ним и его отцом. Вот что поведал о. Иоанн Кравченко :

«В Свято-Троицком храме города Гусь-Хрустальный я начал служить с  осени 1989 года. Храм был открыт после многих лет борьбы Советской власти с Православной Церковью.    В один из воскресных дней, на проповеди, я привел из жизни игумена Иоанна поучительный пример. Ко мне подошел прихожанин по имени Николай и спросил: «О каком игумене Вы сегодня рассказывали? Не он ли служил у нас в Крюково?  Не его ли  в 1949 году отправили в тюрьму, а потом он служил где-то на Украине?». Я тогда не знал, что игумен Иоанн, которого я посещал в Покровке, служил в селе Крюково Гусевского района. Это меня удивило и обрадовало. В следующий воскресный день Николай принес мне фотографию отца Иоанна.  Я с радостью убедился в невероятном стечении обстоятельств и  пригласил Николая Ивановича к себе в старый дом, который совсем недавно купил и намеревался в ближайшее время достроить и перестроить. Когда мы подъехали к дому, Николай Иванович с изумлением поведал: «Так это тот дом, в который меня посылал отец Иоанн (Стрельцов) в 1949 году перед своим заключением в тюрьму! Помню, как он рано пришел ко мне домой и сказал, что ему надо приготовиться в дорогу, взять бумагу, заточить карандаши… Потом велел позвать священника и рассказал подробно, в каком доме его надо искать. Я нашел  дом,  постучался… Мне сказали, что в этом доме священника нет. Я пришел домой и сказал иеромонаху Иоанну: «Священника нет там, где вы велели его найти». Отец Иоанн улыбнулся и сказал: «Ну, ничего, в следующий раз…». После нашего разговора он ушел, потом   его арестовали, и мы с ним с тех пор не встречались».

А эту историю рассказал его отец Александр Андреевич Кравченко :

«Работал я в колхозе. Здоровье пошатнулось. Основная болезнь – паховая грыжа. Для тяжелой работы я слаб. Прошу  начальство перевести меня на легкий труд. От меня потребовали  справку или документ о группе инвалидности. Началась тяжба. Решил поехать к отцу Иоанну за советом и благословением. Выслушав меня, он сказал: «А ты примирись». Я этот совет понял не сразу. Говорю отцу Иоанну: «У меня со здоровьем плохо». А он спросил: «А что ж такое?». «Да грехи», — говорю.  Затем  подошел ко мне, сел слева и сказал:  «У меня была пасека, мои пчелы мед носили рано утром и поздно вечером…». Затем он положил на мою голову свою руку… Я повторно спросил, хлопотать ли о группе. Он, немного помолчав, ответил: «Он и один напишет…».

Приезжаю домой, на второй день еду в Ново-Айдар к врачам, с чего начинать – не знаю. Направили меня к хирургу. Хирург в кабинете сидит один. Спрашивает: «Что у тебя?». Я кратко поведал ему о сути моей болезни. Осмотрев меня, доктор сказал: «Радуйся».  Я подумал: «А чего радоваться?». Получив справку о состоянии здоровья, я  молча вышел на улицу. В справке было написано: «Здоров». Понял я, что дальше хлопотать о группе бессмысленно. Не знал я тогда, что грыжи у меня не стало. А через день или два бригадир говорит мне: «Выходи сторожем работать». Так я по молитвам отца Иоанна получил исцеление и перешел на легкий труд.

Сторожил я колхозный  ток. В мое дежурство, с наступлением темноты, бедные люди приходили за зерном для пропитания. Тогда я понял, что под  пчелами, которые носят мед рано утром и поздно вечером, отец Иоанн подразумевал этих людей. В тот год зерно на току пролежало всю зиму под открытым небом и почти все ушло на корм скоту.

Однажды я спросил у отца Иоанна: «Деньги на сберегательных  книжках не пропадут?». Он ответил: «Как поменяется власть…»

А вот история, которую рассказал владыка Алипий (Погребняк) :

«У меня друг был из Красного Лимана, Витя (сейчас архимандрит Вениамин, служит в Дружковке), с которым однажды приехали мы в село Банное к отцу Дорофею. Служил он в небольшом молитвенном домике на окраине села. В тот раз в гостях у отца Дорофея был отец Иоанн. Со слезами начали мы рассказывать свои скорби: как нас учителя на Пасху забрали и в церковь не пустили, как над нами в школе смеются, что нам в местную церковь ходить нельзя, так как сказали, что закроют, если увидят в ней детей. Отец Иоанн обнял меня и пророчески сказал: «Деточка, да еще придет время – Святогорские колокола зазвонят, а ты Святые горы будешь открывать!»

Потом я, уже будучи иеромонахом Троице-Сергиевой Лавры, находился на послушании смотрителя Патриаршей резиденции. Как-то раз, в один из приездов Патриарха, вдруг мне звонок из алтаря Трапезной церкви: сообщают, что какой-то старец с Донбасса меня хочет видеть. Я прихожу и вижу – отец Иоанн. Это была моя последняя встреча с ним. Он уже старый тогда был, весь дрожащий, с палочками в обеих руках. Увидел меня и немного юродствуя, говорит: «Где ж ты ходишь? Я, вот, был в Кремле на приеме у Сталина, добился открытия Святогорской пустыни. Но я ж старый, не доживу, а ты будешь открывать Святые горы!»

Думалось вначале – старец утешает, но настало время, и мне пришлось, будучи епископом Донецким, в 1992 году подписывать документы о передаче возобновленному монастырю Успенского собора и нескольких корпусов. Необычное волнение испытывал я в тот момент, воспоминания о давних пророчествах отца Иоанна заполнили мои мысли, и мне пришлось переждать несколько мгновений, прежде чем поставить на документах свою подпись»

А теперь хотелось бы рассказать о жизни игумена Иоанна

начало (1885 – 1931)

Игумен Иоанн (в миру – Тихон Яковлевич Стрельцов) родился на Украине 16-го (28-го) июня 1885-го года — в день молитвенной памяти святителя Тихона, епископа Амафунтского, и преподобных Тихона Медынского и Тихона Луховского —  в селе Пески-Радьковские Боровского уезда Харьковской губернии, в крестьянской семье. Родители нарекли младенца Тихоном, и с этим именем принял он Святое Крещение.

Крестили отца Иоанна в местной Свято-Вознесенской церкви Песок Радьковских. Восприемником при крещении были Василий Андреевич Стрельцов, родной брат отца крещаемого младенца, и девица Параскева Яковлевна Крупьева.

Отец Тихона, Яков Андреевич часто, оставляя семью, уходил из дому на заработки. Да и самому Тихону, до призыва в армию, как он потом свидетельствовал, приходилось с молодых лет «работать в наемниках в Кубанской области». Воспитанием  отрока Тихона занимался  родной брат отца – Игнатий Андреевич Стрельцов. Это был благочестивый человек и набожный христианин. Неслучайно народ избрал его старшиною Пески-Радьковской волости, а затем и членом Первой Государственной Думы.

Четыре года занимался Тихон в церковно-приходской школе,  а затем,  окончив народное училище, начал трудиться в образцовом  хозяйстве  Игнатия Андреевича, к которому всю жизнь испытывал такую глубокую благодарность, что даже  называл  его своим отцом. Поэтому в 1945-ом году иеромонах Иоанн, заполняя послужной список клирика Владимирской епархии, укажет, что он «…сын почетного гражданина, бывшего члена Государственной Думы от Харьковской области».

Сохранилось и рукописное свидетельство игумена Иоанна о родном  отце: «…Его  я совершенно не знаю и никогда не видел. Вскоре после того, как я родился, моя мать <Дарья Петровна Стрельцова> заболела чахоткой, и отец мой ее покинул и скрылся куда-то на Кубань. Когда мне исполнилось три года, моя мать умерла. После смерти матери меня на воспитание взял брат моего отца – Стрельцов Игнатий Андреевич, который усыновил меня».

Немного известно и о жизни отрока Тихона в семье его дяди. Передают, что отношения в доме Игнатия Андреевича, вследствие принятия Марка, Тихона, Евдокии, и Марфы, первое складывались не простые: Марк, будучи 16-ти лет, помнил свою родительницу,тосковал, печалился о ней и, видимо, под влиянием чувства сыновней скорби о недавно почившей матери не сумел расположить своего сердца к новому человеку – жене Игнатия Андреевича Стрельцова, в доме которого, осиротев, оказался.

Однако иные отношения сложились с мачехой у малолетнего Тихона. Он полюбил эту женщину и в скором времени стал называть ее «мамой» , а она со своей стороны, разумеется, старалась найти путь к сердцу отрока, лишившегося в такие ранние годы материнской любви, заботы и ласки: часто оказывала ему знаки внимания: одаривала его конфетами, яблоками, и уделяла по возможности время . . .

Спустя некоторое время после усыновления Тихона в семье дяди родилась девочка, которая была очень беспокойна, часто кричала, чем, конечно же, чрезвычайно огорчала свою родительницу и тревожила всех в доме. Ни мать, ни отец не знали как и чем помочь своему страдающему ребенку. И вот тут было замечено, что лишь отрок Тихон входил в комнату, где была его плачущая сестренка, все тотчас же в ней успокаивалось: девочка закрывала глаза и умолкала. Мать, пользуясь умиротворяющим влиянием Тихона, не раз просила его побыть рядом с сестренкой, посмотреть за ней.

Игнатий Андреевич воспитывает Тихона в духе православной веры, в любви к Богу и Святой Церкви. И вскоре отдаёт своего юного племянника в Святогорский монастырь. Иеромонах Иоанн на шестом десятке лет напишет об этом: «С малых лет состоял и обучался послушанию при Святогорской общежительной пустыни в Святых Горах в числе братии, откуда и взят был на действительную и военную службу…»

В 1906–м году Тихона призвали в царскую армию. Находясь на  действительной военной службе с 1906-го по 1910-й год в городе Карсе, в 3-ей роте крепостной артиллерии, Тихон Стрельцов оканчивает четырехклассное военное училище в городе Тифлисе. И продолжает нести службу в крепости Карс зауряд-чиновником (то есть занимает офицерскую должность, не имея офицерского звания). Крепость, находившаяся на русско-турецкой границе, принадлежала тогда России, а главным начальником Тихона Стрельцова был граф И.И. Воронцов-Дашков — наместник на  Кавказе с 1905-го  по 1915-й годы.

Уволившись из армии в 1910-ом  году, Тихон Яковлевич возвращается в Святогорский  мужской монастырь. Четыре года подвизается он здесь послушником, одновременно учась  в миссионерской школе при  обители. Но послушание было прервано Первой мировой войной. Тихона Яковлевича вторично призывают в царскую армию. Он служит рядовым солдатом в нестроевой части. В 1918-ом году его демобилизуют, и послушник Тихон вновь отправляется в Святогорскую обитель, где  проводит около года  «в работниках» монастыря.

Революция 1917-го года в корне меняет общественный уклад нашего Отечества, однако послушник Тихон по-прежнему продолжает свое служение Богу и людям в  стенах Святогорской обители, правда служение особенное.

10-го июля 1918-го года 5-й Всероссийский съезд Советов законодательно оформил декрет ВЦИК от 29-го мая, объявив военную службу обязательной для всех трудящихся в возрасте от 18 до 40 лет; нетрудовые элементы зачислялись в тыловое ополчение; принудительному призыву в армию подлежали все офицеры и военные чиновники старой армии.

В протоколе допроса от 19-го июня 1949-го года со слов иеромонаха Иоанна записано, что с 1918-го по 1922-й год он служил в Красной  армии. Сведения об этом есть и в протоколе уголовного дела от 15-го сентября 1949-го года. Отец Иоанн сообщает: «…во время гражданской войны был начальником госпиталя не в Белой, а в Красной армии» .  Известно, что тогда в Святогорском монастыре размещался госпиталь, где и пришлось служить послушнику Тихону.

А в декабре 1919-го года начальник  «3-го эвакуационного военного красноармейского лазарета» назначил послушника Тихона «комендантом всех зданий» (14 корпусов обители) и «временно заведующим хозяйством над ранеными и тифозно больными красноармейцами» . В годы  братоубийственной брани Тихон скрывал в стенах монастыря от банд и спасал тем самым от смерти и  красноармейцев, и   комиссара, и  начальника местной милиции.

Начиная с 1919-го  года, вооруженные красноармейцы бесчинствовали в монастыре, святые храмы закрывались. И в это нелегкое время  послушник Тихон был назначен председателем Совета монастырской общины. А во время кампании по изъятию церковных ценностей ему же пришлось выступать «Председателем Собрания по выдаче всего имущества бывшего Святогорского монастыря» .

В это время произошло такое событие.

Сподвижник Буденного, молодой красный командир, в будущем маршал Советских Вооруженных Сил, Министр Обороны СССР К.Е. Ворошилов, спасая свою жизнь, бежал в один из тех дней от настигавшего его небольшого отряда белых войск. Кругом раскинулись лесистые окрестности монастыря, вокруг не было ни души, и только вдали слышались зловещие зловещие крики и топот погони. Очевидно, что положение беглеца было отчаянным. Увидев на извилистой, вьющейся среди холмов дороге насельника Святогорья, неспешно ехавшего в телеге по монастырскому послушанию, молодой болшевик обратился к нему и просил помощи. Тихон Яковлевич, помня заповедь Господню, милосердно укрыл попавшего в беду человека и на время опасности велел ему спрятаться в толще соломы. Когда же опасность миновала, а белые преследователи, оставив позади себя послушника на телеге, помчались далее, Клим Ворошилов, радуясь  своему избавлению, вылез из соломы и благодарил своего спасителя. Перед тем как расстаться, он разузнал о личности того, кто его спас.

Не  забыв оказанного ему милосердия, К.Ворошилов, спустя более трех десятилетий, постарается помочь освобожденному из лагерного заключения отцу Иоанну.

В 1921-ом году настоятель Святогорской обители архимандрит Трифон постригает послушника Тихона в монашество с именем Иоанн в честь святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна.

А в 1922-ом году монастырь был окончательно закрыт и превращен в дом отдыха. Одно время инок Иоанн, желавший, очевидно, безотлучно пребывать на месте своего монашеского пострига, как то предписывают церковные каноны, даже вынужден был временно исполнять обязанности заведующего домом отдыха в Святых горах. И за труды эти, сопряженные с горькими душевными муками, получил от гражданских властей письменную благодарность.

Вспоминая об этом времени, отец Иоанн в одном из своих тюремных писем говорил следующее: « . . . был председателем по охране и сдаче всего имущества и всех ценностей, а именно: серебра 47 пудов, золота более чем на 12 миллиардов . . . »(по денежному курсу 1922 г.)

Путь исповедника  (1926 – 1943)

25-го января /12-го февраля 1924-го года, на празднество Иверской иконе Божией Матери, епископом Онуфрием (Гагалюком) монах Иоанн был рукоположен во иеродиакона в Харьковском храме святого благоверного князя Александра Невского. А 24-го октября / 6-го ноября 1926-го года епископ Великолукский и Торопецкий Макарий (Звездов), викарий Псковской епархии, рукополагает иеродиакона Иоанна в сан иеромонаха во Свято-Троицкой церкви города Харькова. В том же году священноначалие Церкви определяет иеромонаху Иоанну новое послушание: его  назначают временно  исполняющим обязанности настоятеля Святогорской Успенской пустыни «при Всехсвятской кладбищенской церкви» . Здесь иеромонах Иоанн возносит молитвы о поруганной обители и ее насельниках до самого закрытия храма и своего первого ареста. В 1931-ом году его на два с половиной месяца заключают под стражу по обвинению в неуплате налогов и «сокрытии серебряной валюты» .

Есть также свидетельство иеромонаха Иоанна о том, что в эти годы он какое-то время служил еще и в селе Банное Ворошиловградской области.

Случай, о котором рассказывают духовные чада о.Иоанна , скорей относится к двадцатым годам минувшего столетия и свидетельствует об отзывчивости батюшки , а также о том, что иеромонах Иоанн всегда с готовностью откликался на людские беды.

Однажды , отец Иоанн, придя по делу в близлежащее с обителью село, проходил по улице. Вдруг недалеко от себя он услышал отчаянные женские крики: « Рятуйте! Рятуйте!» Бросившись в один из дворов на помощь, иеромонах Иоанн увидел следующую картину: молодой парень, обезумев от гнева, старался утопить в колодце родную мать. В один миг отец Иоанн, обладавший могучим телосложением, оказался возле вышедшего из себя и безчинствующего чада, схватил его за шиворот, поднял и, не давая опомниться, трижды с головой опустил в колодец. В это время женщина, спасенная отцом Иоанном, пришла в чувства и, подумав, что хотят утопить ее сына, кинулась к святогорскому иеромонаху и, что есть силы, снова закричала: «Рятуйте! Рятуйте! Пiп мою дитину хоче втопити!!..» Не желая увеличивать волнение матери, отец Иоанн поспешил вынуть из колодца ее несчастного сына, поставил его на землю и сказал: «Ну что, видел смерть?!» Молодой парень, испуганный и усмеренный таким неожиданным образом, плача, отвечал: «Батюшка, простите, больше не буду!..»

Миновали годы, отец Иоанн, пришел в местный исполком. Один из мужчин, работавших там, как-то долго смотрел на него,  а потом, подойдя, спросил: «Батюшка, вы не узнаете меня?» Батюшка отрицательно покачал головой. Тогда мужчина – тот самый, некогда молодой парень, топивший свою мать, сказал отцу Иоанну: «А помните, как вы меня топили в колодце? Спасибо за науку: я своих родителей докормил и похоронил».

Будущий Патриарший экзарх Украины, архиепископ Харьковский и Ахтырский Костантин (Дьяков) в 1930-ом году награждает  иеромонаха Иоанна за борьбу «против  обновленческого раскола» и сект, ведущих борьбу с  Православной Церковью, золотым наперсным крестом.

В том же году, как утверждает   «Обвинительное заключение»   1937-го года по следственному делу за номером 287, отец Иоанн «…бежал в Донецкую область, скрываясь от органов ГПУ, как участник контрреволюционной организации, где занимался церковным служением и в 1931 году был арестован за сокрытие серебряной валюты» .

Иеромонах Иоанн отвергал выдвигаемое  обвинение и указывал, что в это время он  «служил сторожем в доме отдыха» Святогорска .

В 1932-ом году он еще раз подвергается аресту, якобы за «подлог» документов, и содержится под стражей около трех месяцев.

С 1936-го года, когда закрывались многие храмы, отец Иоанн тихо жил в родном селе Пески-Радьковские. Однако, год спустя, его тенденциозно обвинили в контрреволюционной работе, в «созыве нелегальных собраний», в проведении «нелегальных богослужений» . Это, в переводе с языка тогдашней идеологической риторики, означает не что иное, как исполнение отцом иеромонахом священнических обязанностей по просьбам православно верующих жителей.

В октябре 1937-го года иеромонах Иоанн, как «сторонник Тихоновской организации», за деятельность, будто бы «направленную на подрыв мощи Советского Союза», был арестован в Боровском районе. При обыске у него были изъяты все богослужебные принадлежности. В 19-ти пунктах списка среди изъятых вещей указаны: риза, кадило, Евангелие, Антиминс, Библия, три книги праведного Иоанна Кронштадтского, молитвенники, фотография, где Иоанн Стрельцов снят в военной форме, регистрационная карточка служителя культа и Сталинская Конституция с «подчеркнутыми пунктами и различными знаками» .

В упомянутом уже «Обвинительном заключении»  по следственному делу Стрельцова Ивана Яковлевича за № 287 написано: «В 1937 году во время религиозного праздника «Троицы» собрал у себя в саду религиозников и в своей проповеди выразился: «Настало время, безбожные люди отвернулись от Церкви и думают, что коммунисты спасут их от суда Божьего, но скоро будет война и у власти будут люди, которые признают Бога».  Там же находим еще одно «обвинение»: «…Кому эта Конституция нужна, все равно делается не так, как сказано в конституции, т. е. запрещают молиться, совершать религиозные обряды и свободно говорить» .

Иеромонах Иоанн, который виновным себя не признал, особой тройкой УНКВД по Харьковской области 3-го декабря 1937 года по ст. 54-10 ч.1 УК УССР   был осужден на 10 лет.

Несколько месяцев провел отец Иоанн в тюрьмах городов  Боровска, Изюма и Харькова. В Харьковской тюрьме он содержался на Холодной горе, в шестом корпусе — с февраля  до августа 1938-го года. Здесь он прошел врачебную комиссию, которая определила для него четвертую категорию заболевания и рекомендовала использовать на легких работах.

В августе 1938-го года иеромонах Иоанн,  по собственному желанию, был отправлен в Архангельскую область. Наказание отбывал в Каргопольском исправительно-трудовом лагерь на станции Ерцево.

В архивах НКВД сохранилось письмо, на имя Ворошилова, в котором батюшка описывал свои тюремные скитания так: «При двух допросах мною были подписаны протоколы, что я якобы неблагонадежный элемент, временно буду под арестом, пока кончатся перевыборы. Просидел я в Боровском районе под арестом с 7-го октября по 7 декабря 1937 г. ,через два месяца меня отправили в г. Изюм Харьковской области и заключили в тюрьму, где я пробыл тоже два месяца: декабрь 1937 г. и январь 1938 г. В феврале месяце меня отправили в г. Харьков, в тюрьму, что на Холодной Горе; в шестом корпусе я пробыл под заключением февраль, март, апрель, май, июнь, июль; в августе месяце 1938 г. была врачебная Комиссия и меня по болезни признали к четвертой категории, только на легкие работы, и в августе 1938 года меня, по моему желанию, отправили на этап, на работы, абы не сидеть в тюрьме; и прибыл я в Каргопольский исправительный трудовой лагерь НКВД Архангельской области, где и нахожусь до сего времени, т.е. с сентября 1938 года до марта 1940 года ».

В лагере отец Иоанн работал на лесоповале. Со слов батюшки известно, что на «послушание» к нему из таежного леса приходил дикий медведь. Бог так укротил этого зверя, что он ловил и приносил отцу Иоанну рыбу, позволял садиться и ездить на себе верхом или привязать к себе небольшие саночки. А знакомство с хищником состоялось так. Греясь у костра (а морозы там доходили до 55-60 градусов), батюшка увидел идущего прямо на него медведя. Отец Иоанн  сильно испугался, но деваться было некуда: вокруг лес, – и он сказал себе: «Если уж суждено мне погибнуть от зверя, значит, погибну прямо сейчас… На все воля Божия!»

А когда отправляли на лесоразработки, то выдавали паек, и батюшка решил поделиться им с медведем. Разломив кусок хлеба, он одну половину дал  медведю. Тот взял хлеб с рук, не тронув батюшку, немного постоял возле него, затем покивал головой, – возможно, в знак благодарности, — и ушел в тайгу.

На другой день батюшка снова увидел медведя, который на этот раз направлялся к нему, держа в зубах большую рыбу. Подойдя к отцу Иоанну, зверь положил рыбу на снег, а сам лег около батюшки. Отец Иоанн даже отважился погладить медведя по спине. Медведь отреагировал на это спокойно, полежал еще некоторое время, затем поднялся и, опять же, покивав ему головой, скрылся в тайге.

И медведь стал посещать батюшку каждый день, всякий раз принося то дичь, то рыбу, то еще что-нибудь съестное».

В 1940-ом году отец Иоанн обращался к заместителю председателя СНК СССР и председателю Комитета обороны при СНК СССР К. Е. Ворошилову: «Прошу Вас подать мне руку помощи, так как мне не было объявлено: за что арестован, когда судили, на сколько лет осужден, кто судил и по какой статье…» . В письме на имя Ворошилова он  жаловался также на то,  что шесть его заявлений о пересмотре приговора, поданные в прокуратуру  города Харькова, оставлены без ответа.

Иеромонах Иоанн свидетельствовал, что  из лагеря он был освобожден досрочно «по ходатайству Советской власти»  3-го апреля 1943 года. Следует отметить, что освободили его задолго до знаменательной встречи Сталина с иерархами Русской Православной Церкви 11-го сентября 1943-го года, после которой представителей духовенства начали выпускать из тюрем и лагерей.

пастырь добрый   (1943 – 1949)

В мае 1943-го года иеромонах Иоанн отправился в Муром и встретился там с архиепископом Горьковским Сергием (Гришиным, + 4 октября 1943 г.), который, посещая этот  город, служил в Благовещенском соборе. Владыка Сергий назначил иеромонаха Иоанна, по ходатайству настоятеля  Муромского собора протоиерея Вениамина и по просьбе прихожан, настоятелем Успенского храма, что в селе Крюково Владимирской области. Бывший настоятель храма  к тому времени скончался.

Незадолго до того крюковские прихожанки решили ехать в Муром – хлопотать о назначении на приход нового настоятеля. По пути заехали к почитаемому старцу Григорию в село Синжаны Меленковского района. Григорий посоветовал им ехать в Муром на второй день. Сомневаясь, прихожанки сказали: «Так ведь завтра разберут всех священников». И тогда Григорий ответил: «Нет! У вас будет мой брат, столп от земли до неба. Колокол как ударит, везде будет слышно…» Эту историю  поведала монахиня Ксения (Тигина), которая в то время жила в Крюкове, хорошо знала отца Иоанна, проводила у него по нескольку месяцев на тех приходах, где ему пришлось служить впоследствии, и  регулярно переписывалась с батюшкой.

О старце же Григории  следует сказать особо. Жил он в Меленковском районе Владимирской области, в селе Синжаны. Почему-то  именовал себя Абрамом, хотя крещен был с именем Григорий.  Люди называли его  «рабом Божиим», «Абрамушкой». Григорий имел от Бога чудный дар прозорливости, и много людей к нему приходило за советом и  духовной помощью. Скончался старец Григорий в июле 1943-го года. Соборовал, причащал и отпевал его святой праведный отец Петр Чельцов (+1972), который служил в то время в селе Заколпье Гусевского района. В 1949-ом году отца Петра судили вместе с иеромонахом Иоанном по одному делу, как «участника антисоветского подполья». Отец Иоанн (Стрельцов) и протоиерей Петр Чельцов  хорошо знали друг друга.

На запрос Архиепископа Владимирского и Суздальского Онисима (Фестинатова,  +1970) о жизни старца Григория, отец Петр писал 3-го июня 1965-го года: «Человек преклонного возраста, слепец от рождения; зиму и лето ходил босиком, отчего на ногах отмороженные пальцы все отпали; ходил зиму и лето без головного убора; ходил без поводыря с высокой толстой палкой в руках…, не раз бывали случаи, когда по зимам его заблудившегося находили и выводили на дорогу случайные прохожие» .

Григорий родился не только слепым, но и глухим. К тому же, он еще долгое время не ходил. Глаза совсем отсутствовали, глазницы были затянуты кожей. Его родители – Павел и Анисия – жили бедно. Когда ребенку исполнилось три года, мать и отец решили избавиться от уродливого сына. Григория намыли и без всякой одежды зимним вечером  положили на чердак дома.  Ранним утром мать хотела снять с чердака мертвое тело сына для погребения. К своему ужасу, она впервые услышала от сына: «Мама…» Потом она спросила у него: «Гриша, тебе не холодно было на чердаке?». Ребенок ответил: «Нет, меня Женщина все время одеялом одевала». Именно этот слепец, имея зрение духовное,  видел и свидетельствовал: «У вас будет мой брат, столп от земли до неба…».

С 1943-го по 1949-й год отец Иоанн был настоятелем Свято-Успенского храма в селе Крюково Гусевского района.

Об этом периоде его служения Церкви сохранились воспоминания монахини Ксении (в миру – Клавдии Ефимовны Тигиной):

Брата моего взяли на войну. И в последний год долго от него писем не было. Мама очень беспокоилась. И однажды, отправляясь за водой, говорит: «Может, батюшку встречу, спрошу у него, почему вестей нет?» А отец Иоанн как раз выходит из храма – радостный такой, улыбается. А в руках черпак, сделанный из консервной банки. Мама ему пожаловалась, что писем нет. «Я тоже, — говорит батюшка, — когда военным был, как надумаю в отпуск идти, так по полгода писем домой не пишу…» А сам все улыбается. И на черпак показывает. «Рыбу, рыбу ловить иду. Скоро гости будут, гости будут». Несколько раз повторил про гостей и про рыбу. Мама вернулась опечаленная и сказала: «Батюшка сегодня странный какой-то… Или случилось с ним что?..» А я подошла к иконе, чтобы лампадку поправить, –  икона у окна стояла – и вижу: мимо дома какой-то человек прошел в черной одежде, с чемоданчиком в руках. «Мама, — говорю, — к нам идет кто-то!» А она: « Мать и так чуть жива, а ты еще смеешься!» И тут входит в избу наш Вася – он слегка задержался: с соседями во дворе беседовал – с чемоданчиком, в черном матросском бушлате» .

Поведала матушка Ксения (Тигина) и такую историю. В Крюкове жила прихожанка храма по имени Антонина. Ее дочь Евгения работала в почтовом отделении Лесниково. Однажды отец Иоанн пришел к Евгении  на дом – принес какое-то письмо или посылку. Мать и дочь были чем-то сильно опечалены. «Что случилось?» —  спросил отец Иоанн. Они ответили: «У нас барашек погиб…». «А шкурка с него пойдет мне на шапку?», — спросил отец Иоанн. Антонина, недоумевая, сообщила, что барашек мертвый лежит в сенях, уже окоченел и шкурка у него совсем плохая. Тогда отец Иоанн вышел в сени, а через  некоторое время вернулся в дом и сказал: «Нет! Вы ошиблись! Барашек жив!». Когда наступила весна и деревенское стадо выгнали на выпас, этот барашек оказался в нем самым красивым. И люди говорили: «Смотри, какой красивый «мертвец» пошел…»

А вот что еще рассказывала матушка Ксения: «Это сразу после войны было. Сестра моя продала телку и решила съездить в Муром на рынок, шубу себе купить. Но сначала отправилась к батюшке за благословением. А тот не крестом ее осенил, как обычно, а сказал только: «С Богом! Будет трепка, будет трепка…» И поехала сестра поездом на рынок вместе с соседкой Матреной. Присмотрела шубу, а денег чуть-чуть не хватает. Попросила взаймы у соседки. Та отвечает: «Подаришь мне, как домой вернемся, свое стеганое девичье одеяло (из приданого), тогда дам денег». Сестра пообещала. Купила шубу, положила ее в ведро, сверху репчатым луком присыпала. А Матрена вина накупила. По дороге назад Матрена сестре говорит: «Сходить пора: наша остановка!» И ошиблась. Сошли они на остановку раньше, в лесу. Выскочила оттуда толпа подростков, окружила их и начала вырывать вещи из рук. К сестре в ведро заглянули – там лук, ее и оставили в покое. А у Матрены вино отобрали. Вдруг идет человек в военной форме. Подростки испугались и убежали. А военный проводил сестру с Матреной до деревни, они там и переночевали. Наутро благополучно добрались до дому.

Отец Иоанн жил в Крюкове возле храма, в маленькой избушке, напоминающей баньку. Однажды входят в нее несколько человек. На келейницу батюшки наставляют наган, чтоб не кричала. Батюшка им говорит: «Берите, что хотите, но жертв не надо». Те потребовали ключи от храма. Отец Иоанн отдал, но предупредил: «Только к Престолу не прикасайтесь, иначе вы пропали!» Они не послушались. И их тут же, в соседней деревне задержала милиция. А, надо сказать, во всей округе тогда не было ни одного милиционера, только в районном центре. У нас они чудом оказались.

Отец Иоанн поддерживал связь со святым Кукшей Одесским. Один раз преподобный даже специально прислал человека к отцу Иоанну для духовной беседы»

Николай Иванович Курицын, тоже знавший отца Иоанна, особенно отмечает

такой случай:

«Сидели мы все за обедом. Я — напротив батюшки. Вдруг все исчезло: дом, стены, стол, люди. Я поразился: сидит батюшка, а от него – яркий свет до самых небес. Я смотрел на него, а он мне улыбался. Постепенно начали появляться стены, рамы, люди, сидящие за столом – они продолжали спокойно обедать. Я понял, что, кроме меня, света никто не видел. Потом батюшка попросил меня никому об этом не рассказывать. Однако в 1978 году, будучи в Псково-Печерском монастыре, я сообщил об этом случае архимандриту Иоанну (Крестьянкину). И тот мне сказал: «Это он показал тебе связь Небесной и земной Церкви».

После обеда мы с батюшкой вышли на кухню. И он рассказал мне такую историю. «Я,- говорил батюшка, — был в море на корабле. Поднялся шторм, большие волны ударялись в корабль. А я держался за поручни и призывал Николая Угодника. И все были спасены». Затем указательным пальцем правой руки постучал по моей голове и сказал: «Не забывай Николая Угодника!».

И вот, через несколько лет, в 1953 году, взяли меня на сборы в Северный флот города Североморска. Нес я там службу на военном корабле. И во время учений в Баренцевом море начался шторм. Волны захлестывали корабль, с палубы все смывало. Я держался за поручни и молитвенно призывал Николая Угодника. Тут и вспомнил я слова отца Иоанна».

23-го февраля 1949-го года епископ Онисим (Фестинатов), управлявший Владимирской епархией, благословил иеромонаху Иоанну поездку в Москву и Харьковскую епархию «по делам Святогорского монастыря» сроком на десять дней.

Эта поездка  не прошла для иеромонаха Иоанна без искушений. Понимая, что не сумеет вернуться к условленному сроку, он телеграммой испрашивает у епископа Онисима благословения задержаться в командировке.  В то же время староста храма докладывает епископу, что иеромонах Иоанн, отпущенный в поездку на десять суток, увез с собой некоторые церковные вещи,  кассовую книгу и на приходе не появляется.

Однако причина отсутствия оказалась более чем уважительной. В рапорте, который иеромонах Иоанн подал позднее на имя Правящего архиерея, он сообщил, что «…был отпущен Патриархом из Москвы в Ворошиловград к епископу Никону по делам Святогорской Пустыни…» .

Отец Иоанн до конца своих дней верил, что иноческая жизнь в родной ему Святогорской обители непременно возродится, и многим предсказывал это, но слова его сбылись уже в наше время.

узник христа ради  (1949 — 1955)

Накануне своего ареста в 1949 году отец Иоанн сказал матушке Ксении (Тигиной): «Скоро я на страду уеду!»  А к Николаю Ивановичу Курицыну пришел рано утром домой и сообщил, что ему «надо приготовиться в дорогу, взять бумагу, заточить карандаши…» .

Вскоре, 18-го июня 1949-го года, иеромонах Иоанн был в очередной раз арестован. Постановление на арест от 14-го июня 1949-го года гласило:

«Стрельцов, являясь священником действующей церкви и будучи враждебно настроен к Советской власти примкнул к антисоветскому подполью церковников, действующему на территории ряда районов Владимирской, Горьковской и Рязанской областей и впоследствии стал активным его участником.

Возглавлял одну из групп подполья, участником которой давал установки на проведение антисоветской работы; распространяет различного рода провокационные измышления на Советскую власть, клевещет на руководителей Советского Правительства.

Кроме того Стрельцов предоставлял квартиру для укрытия участников подполья, находящихся на нелегальном положении, бродячему монашествующему элементу, хранит монархическую литературу, которую использует для проведения враждебной деятельности» .

         2-го июля 1949-го года в городе Владимире ему предъявили обвинение по ст. 58-10 ч.2 и 58-11  УПК РСФСР  в том, что он, «…будучи враждебно настроен к Советской власти и являясь активным участником антисоветской нелегальной группы из числа церковников, действовавшей на территории ряда районов Владимирской, Горьковской и Рязанской областей вместе со своими единомышленниками среди населения проводил антисоветскую агитацию, возводил клевету на Советскую действительность и колхозный строй…

Являясь сторонником монархического строя и, используя религиозные предрассудки верующих, распространял среди них провокационные измышления о новой войне, поражении в  ней Советского Союза и установлении в СССР царского строя.

Будучи настоятелем церкви села Крюково Гусевского района Владимирской области, выступал с антисоветскими проповедями…, призывал верующих по религиозным праздникам не работать в колхозе…» .

       Важно отметить, что аналогичные обвинения – слово в слово – были предъявлены и святому пресвитеру Петру Чельцову.

Решением Особого Совещания при Министре Государственной Безопасности Союза ССР от 13-го февраля 1950-го года выносится постановление: «Стрельцова Тихона (он же Иван) Яковлевича за участие в антисоветской группе и антисоветскую агитацию заключить в исправительно-трудовой лагерь, сроком на ВОСЕМЬ лет, считая срок с 18 июня 1949 года»                   Чтобы дать представление о степени сокрытости следственных мытарств, которые претерпел отец Иоанн, можно указать лишь продолжительность и объем записи одного его допроса. Так, к примеру, 28 июня 1949 года батюшку допрашивали с 11 часов утра до 3 часов дня. За те 4 часа, что были совместно проведены сотрудником госбезопасности и отцом Иоанном, оказались запротоколированы рукой следователя лишь два коротеньких вопроса и два его таких же коротеньких ответа.

Вот этот протокол допроса «обвиняемого Стрельцова Тихона Яковлевича»:

«28-го июня 1949 г.»

Допрос начат: 11.00

Допрос окончен: 15.00

Вопрос:

Вы арестованы за антисоветскую деятельность. Дайте следствию показания об этом.

Ответ:

Антисоветской деятельности я не проводил и показать по этому вопросу ничего не могу.

Вопрос:

Вы говорите неверно. Следствием установлено, что вы являетесь участником антисоветской нелегальной группы церковников и проводили среди населения антисоветскую деятельность. Следствие предлагает вам дать правдивые показания о своей антисоветской деятельности.

Ответ:

Следствию я заявляю правдиво, что участником антисоветской нелегальной группы церковников никогда не был и о существовании таковой ничего не знал. Другой какой-либо антисоветской деятельности не проводил и виновным в этом себя не считаю.»

Столь же короткие записи мы видим и в других протоколах допросов. Например:

19 июня 1949 допрос начался в 13.00, окончился в 15.00. В течении двух часов записаны два вопроса, два ответа.

5 июля: с 21.30 до 2 ч. ночи. За четыре часа тридцать минут – семь вопросов, семь ответов.

12 июля: с 12.00 до 17.00 и с 0.15 до 2ч. ночи. Почти за семь часов – 9 вопросов, 9 ответов.

28 июля: с 21 до 1.30 ночи. За четыре часа тридцать минут – 6 вопросов, 6 ответов.

8 сентября: с 23.00 до 3.50 ночи. Почти за пять часов – 5 вопросов, 5 ответов.

13 сентября отца Иоанна привели на четырехчасовую очную ставку с председателем колхоза. Длилась она с 13.00 до 17.00. В этот же день батюшка «встретился» с другим обвинителем – завхозом колхоза. Очная ставка длилась с 22.30 до 1ч. ночи, то есть два с половиной часа.

Жизнь и дела настоятеля храма иеромонаха Иоанна (Стрельцова) доказывают полную несостоятельность предъявленных ему обвинений .В 1943-ем году он перечисляет государству 30 058 рублей подоходного налога, а в 1944-ом – 28 005 рублей.  На военный заем или военный налог в 1943-ем году им  было внесено 21 257, а в 1944-ом – 10 744 рублей.

Отца Иоанна направили в особый лагерь поселка Инта, где находились шахты по добыче каменного угля. Однако наказание он отбывал в Коми АССР  в поселке Абезь, где располагался лагерь для престарелых и больных заключенных. Туда же попал и святой праведный Петр Чельцов. Какое – то время отец Иоанн нес ответственность за сохранность овощей на лагерном огороде.  Условия содержания в этом лагере, по свидетельству одного из заключенных, были сравнительно неплохими. Поэтому можно считать вполне достоверными сведения, сообщенные отцом Иоанном в письме А.В.Лебедеву: «… у нас все хорошо. Начальство хорошее и заботится о нашем благополучии: пища прекрасная, даже сверх чаяния, бывают даже котлеты, пирожки, булочки»

Родственники батюшки вспоминают, что иногда отец Иоанн получал посылки от К. Ворошилова, знавшего о его заключении и памятовавшего  о своем спасении в Святогорье. Содержимое этих посылок батюшка раздавал заключенным. Однако, думается, подобные знаки внимания со стороны маршала были редкими и крайне нерегулярными.

В том же лагере находился и будущий биограф известного русского историка и философа Л.П. Карсавина Анатолий Ванеев. Он оставил воспоминания об Абези и обо всех отбывавших там наказание священнослужителях. Среди них он выделяет отца Петра, в свое время окончившего Духовную Академию, а в лагере – заведовавшего вещевым складом, и отца Иоанна, который всегда прислушивался к мнению отца Петра и признавал его духовный авторитет. Нет сомнений,  что отец Петр – это святой праведный пресвитер Петр (Чельцов), а его соузник — отец Иоанн (Стрельцов). Сведения, сообщаемые Ванеевым, полностью совпадают с фактами жития святого Петра (Чельцова). Кроме того, в лагере были всего один протоиерей по имени Петр и один священник, носящий имя Иоанн, что исключает всякие сомнения.

А.Ванеев вспоминает, что отец Иоанн на праздник Святой Пасхи вместе с другим священником навещали болящих узников в лагерном стационаре и, поздравляя их с великим торжеством, подносили каждому небольшой дар — кусок кулича и яйцо, завернутые в белую домашнюю салфетку. Больные были весьма тронуты этим и как знаком внимания, и как «актом церковного общения».

По словам А.Ванеева, отец Иоанн был «старенький, сгорбленный, черноглазый, заросший черными с обильной проседью волосами», а взгляд его выражал благожелательность. С первой же встречи между соузниками «утвердилась взаимная приязнь», и А. Ванеев стал часто приходить к о. Иоанну. Отец Иоанн, по его наблюдению, «одевался многослойно, во всех его одежках были карманы, где хранились поистершиеся записные книжечки и просто листки с разными канонами и акафистами. Возле него почти всегда кто-нибудь был…

Собравшиеся обычно негромкими голосами пели что-нибудь из церковных служб, реже — вели разговоры, преимущественно на церковные темы. Всего сходившихся вокруг о. Ивана было человек около десяти, из них два священника — о. Филарет и о. Феодот…»

От священников А.Ванеев «обучился осьмигласному пению и вместе со всеми пел на ежедневной вечерне «Господи, услыши мя»».

Особо отмечает А.Ванеев такой случай: «Отец Иоанн был человек очень добрый и всегда занятый чем-нибудь богослужебным. Как-то раз при мне, шепча молитвы, он заснул с четками в руках, но, проснувшись минут десять спустя, тотчас продолжал шептать с того самого слова, на котором его прервал сон».

А однажды, по словам А.Ванеева, отец Иоанн «достал залистанную и потемневшую от употребления записную книжку, в которой был Канон на исход души, и дал мне, чтобы я списал этот Канон.

— Сделай это не только на случай, — сказал о. Иван, — если кто-нибудь станет умирать. Этот Канон, написанный весьма сильными словами, хорошо иногда читать для самого себя, т.к. смертному человеку полезно иметь память о своей смертности…»

Одной из основных добродетелей почитал отец Иоанн смирение .

      Очевидно, что самым нелепым обвинением, предъявленным  иеромонаху Иоанну, было «участие в антисоветской группе». Он на всех допросах последовательно отрицал свою причастность к каким-либо антисоветским группировкам, борьбу с властью и клевету на  власть: «Следствию я заявляю правдиво, что участником антисоветской нелегальной группы церковников никогда не был и о существовании таковой ничего не знаю. Другой какой-либо антисоветской деятельности я не проводил и виновным в этом себя не считаю»

К представителям не только духовной, но и светской власти отец Иоанн относился с кротостью и смирением. Благочинный Курловского района протоиерей Иоанн Бакин дал иеромонаху Иоанну такую характеристку: «Иеромонах (Стрельцов), служа на приходе, отчасти придерживается традиций монашеской жизни. Он трезв, смирен и старателен по благоукрашению своего приходского храма».

Из заключения он пишет поздравление с Новым годом  полковнику госбезопасности Александру Васильевичу Лебедеву (урожденному жителю села Крюково) и начинает его такими словами: «Дорогой и добрейший мой хранитель и собеседник…» Далее отец Иоанн желает Лебедеву успехов в делах «ответственной службы…» И еще просит: « …Будьте  добры, передайте от меня Божие Благословение Вашей маме… и братцу… а также и всем моим прихожанам, а особенно моим клеветникам».

         В конце поздравления, вспоминая, как его оболгали на следствии, когда говорили, что он якобы запрещал на Пасху работать, он горько восклицает: «Эх,  какая ложь!!!». Поздравление заканчивается так: «Дорогой Шура, я боялся, что у меня произойдет разрыв сердца…» В новогоднем поздравлении, адресованном «Управляющему Патриаршими делами» — протопресвитеру Николаю Колчицкому, отец Иоанн обращался с пожеланием: «… Счастливого успеха в делах (Вашего) научного, богословского, академического, семинарского образования. Новых и смелых проповедников и защитников Святой Православной Церкви, Веры, Отечества и Патриотов, покровителей и хранителей Советской власти, ибо всякая власть от Бога есть (по Апостолу Павлу). Крепитеся, мужайтеся и не падайте духом в уныние…».

«Комиссару Религиозного Культа г. Москвы» отец Иоанн пишет: «Имею честь поздравить Вас с Новым годом и новым счастьем, с пожеланием Вам в этом году… счастливого успеха в Ваших религиозных делах по открытии монастырей и восстановлении совхозов» .

          Однозначно оценивать эти поздравления нельзя. Для отца Иоанна советская власть, безусловно, была наказанием Божиим. С его точки зрения, она попущена Богом и ее надо терпеть. Нам теперь легче осознать, что эта власть была не только наказанием, но и милостию Божией, когда в огненных искушениях закалялся дух человеческий, очищалась Церковь Христова.

                   По заявлению одного из свидетелей, отец Иоанн говорил, что  «живется тяжело» и «народ стал беден», потому что «народ забыл Бога». Однажды, в годы своего служения в селе Крюково, он сказал одному прихожанину: «Если бы наш народ покаялся в своих грехах, этой власти не стало бы в три дня. Мы бы уснули при одной власти, а   проснулись бы уже при другой…» Матушке Ксении (Тигиной) он говорил: «Если наш народ не покается, Россию разделят на клочья и лопнет она, как мыльный пузырь…»

Иеромонаха Иоанна обвиняли в том, что он высмеивал колхозную систему ведения хозяйства.  Несомненно, к этой системе у него было много замечаний, и терпел ее иеромонах, опять-таки,  как наказание Божие. Настоятель Свято-Успенского храма села Крюково неоднократно давал взаймы председателю колхоза деньги на различные хозяйственные нужды. В 1947-ом году долг колхоза в церковную кассу был равен 12502 рублям.

Позицию пастыря в вопросах веры и благочестия не всегда понимали даже его прихожане. Смиренное отношение священнослужителя  к власти некоторыми богомольцами   воспринималось как отступление от церковного благочестия. Сами они пытались противостоять установлениям власти. Некоторые не участвовали в выборах, не получали гражданские паспорта. В протоколе допроса от 8-го августа 1949-го года имеется свидетельство иеромонаха Иоанна об одной из его прихожанок — Марии Новиковой: «Она на меня могла сердиться, за то, что я ее заставлял в 1946 году участвовать в выборах в Верховный Совет, а она отказывалась».  Марию, которая, с точки зрения светской власти, была «до фанатизма религиозно настроена», в 1947-ом году арестовали  и судили  за «антисоветские преступления». Ее участь могла бы оказаться иной,  если бы она послушала своего пастыря.

Отец  Иоанн без всякой обиды относил Марию к «страдальцам за веру, безвинно томящимся в заключении».  Власти обвиняли настоятеля еще и в том, что он «в церкви после службы обращался к верующим помочь Новиковой», прихожанам благословлял «обратиться к властям, чтобы ее освободили из заключения», и у него « около церкви ходили с подписным листом». Были и такие прихожане, которые не понимали лояльного отношения отца Иоанна к существующей власти. Вот одно из горьких воспоминаний отца Иоанна об одной прихожанке: «…она не признавала меня за священника и не слушала меня, кроме того, она ругала меня». Но есть и другие примеры. В  уголовном деле праведного отца Петра Чельцова находим сведения о том,  как он помогал через своих знакомых получить паспорт Марии Кузнецовой, которая сознательно жила без    документов  до 1948-го года.

Отец Иоанн боролся не с колхозами, а с грехами колхозников, которые иной раз в коллективном труде видели причину всех бед. Он не говорил, «чтобы никто не записывался в колхоз» и не «бегал по улице села Крюково, крича: никто не пишись в колхоз». Такие обвинения настоятель называл «выдуманной ложью» .

Единомышленник отца Иоанна праведный Петр Чельцов, по словам свидетеля, говорил: «В колхозе крестьяне живут плохо потому, что забыли Бога. Хорошая жизнь наступит  тогда, когда наш народ изменит свои взгляды на религию». В этом же духе, пророчествуя, высказывался и слепец Григорий из Синжан, когда у него спрашивали: «…В колхоз вступают, что делать?». Он отвечал: «Колхоз на горе, а мы в долинке, колхоз помрет, а мы на поминки»

дивный старец  (1956 – 1970)

13-го января 1955-го года иеромонах Иоанн был досрочно освобожден из заключения и начал служить настоятелем прихода в селе Карловка (Клещеевка), Артемовского района, на Украине. Отцу Иоанну шел уже 71-й год. За плечами были многолетние скитания и более 11-ти лет тюрем и лагерей. Игумен Иоанн томился в заключении: в 1931 г. – 6 месяцев(был дважды осужден); с 7 октября 1937 г. – по 3 апреля 1943 г.; с 18 июня 1949 г. – по 13 января 1955 г.

Благодатные дары исцеления и прозорливости, которыми наделил Господь отца Иоанна, проявлялись и здесь.

Вот рассказ схимонахини Михаилы ( в миру – Феодосия Федоровна Чуприна):

«Увидев меня впервые и ничего обо мне не зная, отец Иоанн, тем не менее, рассказал мне всю мою прошлую жизнь, о чём до сих пор я вспоминаю с удивлением.

В то время людей забирали и увозили неизвестно куда. Отца забрали, и мы не знали, жив ли он и как за него молиться: о здравии или об упокоении? Я обратилась с этим вопросом к отцу Иоанну. И батюшка благословил молиться об упокоении души, а то, говорит, «Ангел в церкви плачет».

Некоторое время жила я при батюшке и готовила еду. Помню схимонахиню Гавриилу, послушницу Софию, рабу Божию Екатерину, с которыми вместе жила.

Принять монашество мне благословил отец Иоанн. В то время обители закрывали. Я попросилась в монастырь – мне отказали: он был под угрозой закрытия. И я вернулась к батюшке и просила его святых молитв: за обитель и за себя. Только приехала домой, как меня приглашают и принимают в монастырь. Оказывается, начальника милиции, который настаивал на закрытии обители, сменили.

Отец Иоанн был прост, как дитя. Много исцелил он людей, одержимых разными недугами души и тела. Бывает, бьётся в приступе больной на полу, а отец Иоанн подойдёт, положит руку на голову, и больной успокаивается».

Инокиня Мариам ( в миру — Марина Антоновна Довбешко), долгое время хорошо знавшая отца Иоанна, также составила воспоминания о периоде его служения в Клещеевке:

«В то время жила я в городе Артёмовске, была псаломщиком во Всесвятском храме.

А впервые встретилась я с батюшкой так. Приходит однажды к нам на клирос человек.  Очень бедно одетый. Брюки на нем были все «в ниточку». Заметил, как я на него смотрю, и говорит: «Да, одни брюки пятнадцать лет штопаю». Потом мне сказали, что это батюшка Иоанн Стрельцов и просит он себе приход самый бедный. И дали ему храм: без окон, без дверей – в Клещеевке. Стал там батюшка служить. Мы с моим братом Михаилом часто приезжали к нему на приход. Михаил пономарил в алтаре, а я на клиросе пела. У меня сохранилась фотография Клещеевского храма, которую подарил нам батюшка, собственноручно надписав: «На молитвенное воспоминание».

Трудно было батюшке начинать служение на этом приходе. Налог запросили в

165 рублей, а денег не было. Но отец Иоанн не унывал, приговаривал так: «Насадили огород —  будет и урожай». Мы недоумевали: о каком огороде, о каком урожае идёт речь? А некоторое время спустя, стали стекаться люди. В храме все благоустроилось. Вот и огород, вот и урожай.

Много батюшка исцелял людей. Часто говаривал: «Что ж тела лечить! А души?». Приходили к нему супружеские пары. «Венчанные?» – Нет. – «Венчайтесь». Венчал бесплатно. Кто в чем был грешен – прозревал их грехи и обличал. Заботился о душах человеческих, и текли к нему люди со всех сторон.

Но восстал однажды враг рода человеческого. Директриса школы ходатайствовала о закрытии храма, мотивируя просьбу тем, что не могут рядом существовать церковь и школа».

С 1962-го года иеромонах Иоанн (Стрельцов) стал настоятелем храма в селе Покровском того же Артемовского района. Вот что сообщает об этом инокиня Мариам: «Дали отцу Иоанну новый приход в селе Покровском (двенадцать километров от Артемовска) – храм Покрова Божией Матери. Накануне закрытия храма в Клещеевке батюшка не огорчался, а успокаивал своих духовных чад: «Был один Престол, а будет два: святителя Николая и Покрова Божией Матери». В Покровском вскоре всё тоже наладилось. Люди, как и в Клещеевке, стали стекаться со всех сторон.

Однажды, не сообщив об этом батюшке, поехала я в Пюхтицы и хотела там остаться. Но вернулась. Приехала к батюшке, а он мне: «Вот и оставалась бы там, была бы псаломщиком, регентом». Прозрел батюшка мою поездку.

Жил он в простоте, без ковров, был нестяжателен. Никого не осуждал. Когда приезжие духовные чада спрашивали, удивляясь: «Почему к вам не ходят местные?» – батюшка ласково отвечал: «Им покаяние не нужно»

А вот, что сообщает раба Божия Вера из города Аретемовска:

Рассказывала мне учительница. То ли осенью это случилось, то ли весной — не помню. Только сильная грязь была. А в селе — ни мостовой, ни тротуаров. Дорогу развезло, сплошное месиво. С палочкой в руках, прихрамывая, идет потихоньку отец Иоанн. Подол рясы забрызган, почти по земле тянется. Догоняет учительница батюшку, думает: «Сидел бы себе, дедушка, дома. И куда по такой грязи ходить?».  Поравнялась с ним, поздоровалась и хотела идти дальше, а отец Иоанн и говорит ей: «А кто бы служил, если б я дома сидел?»

Ездила я к нему до 1963 года. Последние годы приезжала за благословением на брак. Приезжала трижды. И всякий раз он мне  никакого благословения не давал. И что интересно: как только я подхожу к нему, он сразу начинает говорить мне о себе, что-то  рассказывать из своей жизни. А в последний раз сказал: «Поживешь, увидишь, поймешь, помучишься и останешься в одиночестве». И подарил мне Евангелие: «Вот тебе на память обо мне». И после этого я больше к нему не попала. Батюшку я ослушалась: вышла замуж — и все время опасалась одиночества. Думала: вдруг мужа в шахте убьет? Но шахта его не тронула, просто на тридцать шестомом году нашей семейной жизни мы развелись. Вот и осталась я в одиночестве. Сбылись батюшкины слова через тридцать пять лет.

Вот еще случай, памятный мне. Когда я второй раз приехала к батюшке за благословением на замужество, то и слова еще не успела ему сказать, как он говорит: «В молодости служил я в армии подводником. Через два года пришел домой в отпуск на месяц (подводникам был такой отпуск). А потом через два месяца заработал еще отпуск на десять дней. А было дело так: была напряженная обстановка в мире, мы были в море, и в ночное время к нашей лодке подошла лодка неприятеля. Я стоял в ту ночь на посту. Ну и вот за то, что я вовремя обнаружил эту лодку, меня поощрили внеочередным отпуском».

И все это точь-в-точь произошло с моим женихом – через полгода. Он действительно служил подводником, был в очередном отпуске с сентября по октябрь, а спустя два месяца, получил отпуск еще на десять дней. И заработал он его именно так, как батюшка и говорил. Это случилось в 1963 году вблизи Кубы, во время Карибского кризиса.

Еще о прозорливости батюшки. Моя тетя раз пять ездила к отцу Иоанну за благословением на покупку дома. Приедет и сообщает: нашли хороший домик, нас все устраивает, благословите. А он ей: нет, не надо, там такой-то и такой-то недостаток. Они возвращаются и точно – находят в намеченном к покупке доме именно то, о чем батюшка предупреждал.  А на пятый раз батюшка благословил, но сказал тете: оформляй документы на себя, потому что твой Федор первым умрет, а тебе будет потом волокита с документами. И  действительно, через тридцать четыре года слова его подтвердились.

Моему родному брату батюшка благословил идти в монастырь и принимать постриг. Брат стал батюшке перечить, говоря: «У меня же на иждивении мама и две малолетних сестренки». Батюшка сказал: «Быстро собирайся и поезжай в Псково-Печорский в монастырь, и семья твоя поедет за тобой». Так и вышло: после отъезда брата за ним уехала вся семья. Жил батюшка очень скромно. Жилое помещение было в виде небольшого флигелечка из трех комнатушек. Кухня,  – наверное, три на два с половиною метра – и две малюсенькие комнатушки. В одну еле вмещались столик, аналой и кровать, на стене за дверью на гвоздиках висела батюшкина одежда. А в другой комнате, такой же по размеру, жила его келейница. На аналое в длину висел рушничок, а сверху головной платочек, и на нем лежала книга развернутая. Я не могла разобрать, что это было: Евангелие или Псалтирь. Четко было видно только, что листки очень пожелтевшие.

Передвигался батюшка с трудом, хотя ходил без палочки. На одну ногу он прихрамывал и словно бы подтягивал ее при ходьбе.

Храм находился во дворе рядом с флигельком: деревянный, внутри продолговатый. Иконостас был небольшой, в один ряд. Иконы – все в рушниках. Матушка Агния говорила, что одну из лампадок батюшка никогда не гасил. И матушка, бывало, ворчала: дескать, опасно оставлять – не загорелось бы. Он отвечал: нет, не загорится, не переживай.

Службу батюшка начинал всегда очень рано, почти на рассвете. Хор в храме у был таков: пела матушка – его келейница, а кто-нибудь из паломников ей помогал. А вообще служебные песнопения пели все молящиеся в храме, все, кто хоть немного способен был петь и знал богослужение..

Часто паломники замечали, что  свет в батюшкиной келии зажигался после трех часов ночи.

После службы он сразу шел к себе в келлию. Мы, паломники, уже и поесть успеем и отдохнуть, – а ему только еще несут в келлию еду. Это бывало около двух часов дня. Ел он всегда то же, что и все. Однажды матушка-келейница понесла ему отдельно приготовленное что-то. Так он не взял – велел принести то, что мы ели. Любил пить чай с травками из общего чайника.

А вот что мне  известно со слов матушки – келейницы отца Иоанна.

Бывало такое, что пора уже службу начинать и матушка взойдет к нему и напомнит. А он ей в ответ: «Да-да, но немножко еще подождем: сейчас придут к нам паломники, тогда и начнем, а то и петь некому». Немного погодя, действительно, приходят люди, говорят: транспорт их подвел, задержались в пути, переживали, что к их приезду служба уже завершится.

Любил очень батюшка часто читать акафисты Матери Божией.

После кончины матушки Агнии, которая ухаживала за отцом Иоанном много лет, он в беседе с нами вдруг сказал: «Вот умерла Агния, а ведь не слушалась меня, когда я ей говорил: не-продавай скатерки и рушники людям, отдавай их даром, потому что люди жертвовали – и ты отдай, а не продай. А теперь вот ведь какая ей беда пред Господом: как пошла она через мытарства, – все поначалу хорошо было, везде прошла, а на этом остановилась и стоит. Вот какая беда!»

Михаил Довбешко – брат инокини Мариам – тоже вспомнил несколько случаев из жизни Покровского прихода:

«Как-то раз отец Иоанн, схимонахиня Гавриила и Марина (будущая монахиня Мариам) вычитали правило, и батюшка благословил поварам варить обед на сто пятьдесят человек. Все удивились: для кого? народу в храме нет. Марина спрашивает у поваров: «Что, будете варить?» — «Будем, — отвечают они. – Батюшка благословил!».

Прочитали часы – никого нет.

Отслужили литургию – никого нет.

Отпели акафист Божией Матери —  никого нет. А обед готовится.

«Совершим-ка ещё и молебен», — говорит батюшка. Начали молебен. И вдруг люди стали подходить, один за другим. Набрался полон храм! Понимая, что к литургии они уже опоздали, люди, по их словам, молили Господа, чтобы помог им успеть хотя бы на молебен. Потому-то, видимо, батюшка и благословил его начать.

А обедали все за одним столом: и батюшка, и прихожане, и нищие.

Нужно сказать, что принятые к этому времени в компартии положения, запрещавшие крестить и причащать детей, являлись частью внутренней антицерковной политики хрущевского правительства.

Петр Фомич Глазов, хорошо знавший батюшку, вспоминал, как уполномоченный Донецкой области по делам религии Черноморщенко однажды пригласил к себе Ворошиловградского Владыку Никона, а с ним многих епархиальных священников, среди которых находился и отец Иоанн. Уполномоченный собирался поговорить с прибывшим духовенством , что называется , по душам. Начальствующий атеист желал, очевидно, прояснить ситуацию с крещением несовершеннолетних и еще раз напомнить о недопустимости участия малолетних в церковных таинствах.

И вот во время разговора с духовенством Черноморщенко, обращаясь к отцу Иоанну, вдруг говорит:

Партийный чиновник, явно не ожидавший такого прямого обличения в лоб, не выдержал и вышел тогда из себя. Распаляясь гневом, он закричал батюшке:

— Я тебя посажу!

— А я не боюсь, — ответил на это уполномоченному отец Иоанн и продолжал: — Мои косточки всюду были. И медведь мне дикий носил рыбку из тайги, я кушал, и …

Но Черноморщенко уже не слушал отца Иоанна и, раздражаясь все более и более, кричал и даже срывался на угрозы:

— Ну, если тебя посадить, тебе о-о-очень трудно будет! И знай, что тебе о-о-че-чень будет трудно!

А  вот что сообщает об отце Иоанне  Стрельцове клирик Владимирской епархии протоиерей Иоанн Кравченко:

«Это было во второй половине 1960-х годов. Мы с приятелем (ныне – диаконом) Андреем Литвиненко приехали на мотоцикле к отцу Иоанну в Покровское. Помолились во храме. После богослужения батюшка подошел к мотоциклу и, легонько постучав пальцем по лежавшему на сиденье шлему, спросил: «Это зачем?» — «Чтобы мозги по дороге не разлетелись», — легкомысленно пошутил Андрей. «А это?» — спросил отец Иоанн, дотрагиваясь до ремешка застежки.  «Это чтобы шлем не укатился». – «А! Он может  укатиться?» — проговорил батюшка. Андрей попросил у него благословения навестить знакомого псаломщика Феодора, жившего в часе езды от Покровского. «Домой поезжай, — ответил отец Иоанн. Сегодня праздник (было то ли Первое, то ли Девятое мая), на дороге пьяных много». Андрей не послушался и поехал-таки к псаломщику. А у того в гостях была прихожанка из соседней деревни, и он попросил Андрея подвезти ее на мотоцикле до дома: всего-то семь километров. Андрей с женщиной уехали, а мы с Феодором остались. Ждем, ждем Андрея, а его все нет. Наконец, приходит. Весь в ссадинах, брюки на коленях прорваны, мотоцикл ведет рядом. Оказалось, на обратной дороге на него налетел другой мотоцикл – с коляской, за рулем сидел пьяный. Андрей слетел с сиденья, а его незастегнутый шлем откатился далеко в сторону. Сбылось предостережение старца. А прояви Андрей послушание, ничего этого не произошло бы.

Однажды я с тем же Андреем приехал к отцу Иоанну в Покровку на воскресную службу. В то время я жил в Луганской области. После Божественной литургии, летним днем, мы ожидали на улице нашего наставника. К нам подошел молодой человек и, указав на храм, серьезно спросил: «Вы к нему  приехали?».  Мы ответили: «Да!». Внимательно посмотрев на нас, он сказал: «Мне вот посоветовали к нему приехать, но я в нем ничего не нашел». Расстались мы с этим человеком без лишних разговоров. Он тут же ушел. Прошло некоторое время,  из храма вышел отец Иоанн, и мы подошли к нему за благословением.  Он же у нас спросил: «Что это вы приехали ко мне? У меня  тут был один… ничего во мне не нашел…».  Помню, как отец Иоанн с церковного амвона запрещал лечиться у бабушек, призывал каяться в грехах и советовал просить исцеления у Божией Матери. В упомянутом письме он писал: «А вы, Нюрочка, не обращайтесь к бабушкам за помощью, а обратитесь к Божией Матери «Всех Скорбящих радосте». Она наша Покровительница и Спасительница. Она может умолить Сына Своего и Бога нашего, и Он простит нам все наши согрешения, вольные и невольные. А кроме того, Господь кого любит того и наказует и болезни на пользу нам для смирения…».

После службы в армии я более года трудился на гражданской работе и готовился к поступлению в Духовную семинарию. Однажды  задержался после работы и приехал домой с опозданием. Покойная мать спросила у меня: «А где ты был?». Я сообщил ей о моем знакомстве с девушкой, дочерью одной верующей женщины, с которой мы иногда общались на работе. Прошло несколько дней, моя мать с загадочным выражением лица спросила: «А как зовут эту девушку?». Я ответил: «Галина». Мать серьезно сказала: «Жена у тебя будет Галина, не эта так другая…». И далее рассказала мне о своей последней встрече с отцом Иоанном, как она подала ему записку «о здравии», и он, читая, говорил: «Это твой муж… это ты… Иоанн – твой сын; его не берут в армию? Не берут- не берут, а потом сразу заберут!».

Непросто складывались отношения между настоятелем Никольского храма и местными властями, которые, к сожалению, как и в прежние годы, отца Иоанна не оставляли в покое. Комунисты время от времени наведывались к батюшке, чтобы посмотреть, как ведутся службы в новоустроенной церковке и много ли молящихся собирается на богослужения.

«Не по нраву пришелся отец Иоанн местному председателю колхоза, — вспоминал об одном таком случае проверки схиигумен Лазарь (Трубицын), духовное чадо старца. – Стал он писать в район, что, дескать, разлагает народ местный священник, отвлекает от строительства светлого будущего. Приехали с проверкой. Заходят в молитвенный дом, а там… один батюшка:

— Миром Господу помо-о-лимся-а-а.

А у стеночки две старушки подпевают:

— Господи, поми-и-луй.

— Кому служишь, отец? – спрашивают приехавшие.

— Богу!

— Для чего?

— А чтобы вам жилось лучше.

Молча вышли представители власти.

— Еще молимся о богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея-а-а.

— Господи, поми-и-луй».

В 1964 году правящий архиепископ Сергий (Петров) возвел отца Иоанна в сан игумена.

Воспоминания Марии Никифоровны Крамарь:

«Однажды у меня сгорел паспорт, и я не заботилась о его восстановлении. Прихожу как-то к отцу Иоанну, а он спрашивает:

—  Где твой паспорт?

—  Да он мне не нужен.

—  Сейчас же иди паспорт получай, — строго так сказал батюшка, — чтобы этого больше не было. Тебя милиция ищет, а ты еще и без паспорта.

В это время власти очень строго следили относительно работы, всем обязательно нужно было где-нибудь работать, иначе начинали проверять, а потом и наказывать. Я пришла домой и, действительно, узнала от тети, что меня разыскивали милиционеры. Разыскивали потому, что нигде не работала, а только в церкви трудилась. Но по молитвам отца Иоанна все закончилось благополучно, и я получила новый паспорт.

Однажды приходит ко мне подруга и говорит: «Поехали в монастырь».Пошли мы за благословением к отцу Иоанну, батюшка выслушал и сказал мне: «Ты езжай». А подруге : «А ты что, умирать туда поедешь? Не надо, дома умирай». Пришлось ехать самой. По возвращении из монастыря я узнала, что подруга моя умерла.

Еще один случай о прозорливости отца Иоанна.

Однажды пришли к батюшке две подруги взять благословение на дорогу. Одну отец Иоанн благословил, а другую нет. Затем повернулся и повернулся и ушел в свою келью. Тогда одна из них говорит: «Ну что, я сама поеду?» И пошла к батюшке просить о своей подруге. Открыла дверь в его келью и видит: отец Иоанн лежит на кровати, сложил руки на груди и не отзывается, как мертвец. Женщина постояла, постояла, махнула рукой и подумала: «Много он понимает!» И поехала с подругой на автобусе. В дороге они попали в аварию, и та которую отец Иоанн благословил на дорогу, осталась жива, а другая разбилась насмерть.
И еще помню такой случай. Священник отец Николай перед смертью отца Иоанна говорит ему: «Батюшка, как бы я хотел к вам еще раз прийти».

—  Приходи. Только в церковь, — отвечал батюшка.

Через некоторое время, когда отец Николай опять приехал в Покровское, то, действительно, нашел отца Иоанна в храме: батюшка лежал в гробу.»

6. Блаженная кончина, сбывшиеся предсказания и посмертные чудеса

Не был сокрыт Господом от отца Иоанна и час праведной кончины. Перед своей смертью батюшка предсказывал большой пожар: «Покровка будет гореть. Приедут две пожарные машины  из Артемовска, потушат». Так оно и случилось. Сразу после смерти батюшки был большой пожар, сильно обгорела церковь, сгорели все иконы, а на Святогорской иконе Божией Матери сгорела рама, сама же икона осталась невредима и засияла ещё ярче.

Перед кончиной батюшки его посетил протодиакон из Москвы. Когда он брал благословение в дорогу, отец Иоанн сказал ему: «Я скоро по белой дорожке пойду». А на похороны батюшки люди привезли белые полотенца и выстилали ими дорогу до могилы. Так сбылось слово старца .

А матушка Ксения (Тигина) вспоминает: «Незадолго до своей кончины отец Иоанн вынес из кельи и дал мне три банки меда: для мамы, для меня и для сестры с детьми. Так он предвозвестил свою кончину: в центральной России блины с медом – обязательное первое блюдо домашней  поминальной трапезы на третий, девятый и сороковой день по кончине»

Накануне кончины отца Иоанна протоиерей Николай (Салата) из города Артемовска привёз ему большую рыбу – толстолобика, что в то время было редкостью, а батюшка и говорит: «Мне ничего уже не надо». Когда отец Николай вернулся в Артемовск, матушка Мариам сказала ему: «Поеду к отцу Иоанну». А он ответил: «Все вместе поедем. Батюшка умер».

Сам же отец Николай вспоминает: «В пятницу меня потянуло навестить батюшку. Нанял такси и поехал. Захожу в келью, а батюшка лежит и головы не подымает. Я к нему: «Отец Иоанн, что Вы надумали! Подымайтесь, не преставляйтесь!». И он сразу поднялся и беседовал со мной часа полтора о кончине Святейшего Патриарха Алексия. В этот момент батюшка был как бы и не болен». Потом я говорю: «Теперь отдыхайте, отец Иоанн». Расцеловались, простились. А вечером приезжают ко мне: уже, говорят, скончался отец Иоанн».

Перед смертью батюшка говорил также, что в Покровке будет много воды. На похоронах батюшки было очень много слёз, и поняли тогда, о какой воде он говорил.

Отец Иоанн (Стрельцов) мирно отошел ко Господу 11 / 24 сентября 1970 года, в день перенесения мощей святых преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев. Однажды он сказал: «У нас на приходе такого-то числа будет большой праздник… много народа соберется». В день похорон отца Иоанна многие вспомнили это предсказание.

Гроб с телом Батюшки стоял четыре дня, люди ехали со всех концов страны: кто на самолётах, кто на поездах, кто на такси, – присылали телеграммы с просьбой задержать погребение. Все хотели попрощаться с батюшкой.

Стояла сильная жара, засуха, а тело батюшки было без признаков тления, он лежал, как живой.

Похоронили батюшку  в склепе»

Но и отойдя ко Господу, не престает посещать отец Иоанн  верных чад православной Церкви и чудесными событиями, происходящими по его молитвенному предстательству, и тем, что на наших глазах становятся явью прикровенные предсказания дивного старца.

Вот что рассказывает одна из прихожанок храма в городе Артемовске:

«В каком году это было – не помню. Услышала я, что в селе Покровском похоронен монах, священник, а рядом с ним и его духовные чада – матушки-инокини. И очень захотелось мне посетить могилку, побывать в том селе, где он жил, где сохранился колодец, им вырытый.

Больше года собиралась; наконец, взяла свою дочь Надежду и сотрудницу Аллу. Добрались до кладбища. А оно — большое. Где искать?  Знаю только, что на могиле — деревянный крест и памятник. Разделились мы для поиска: Надя с Аллой пошли в одну сторону, а я —  в другую. Не можем найти и все. Взмолилась я тогда ко Господу о помощи. И нашли. Такая на душе радость была, что хотелось еще прийти. Рассказала я своим знакомым – верующим женщинам. И они захотели сходить на кладбище. С клироса были женщины: Валентина, Вера, Татьяна. Пошли пешком к батюшке Иоанну. Помолились — попели, почитали Псалтирь, потом подкрепились пищею и пошли домой. Договорились в воскресенье снова пойти к батюшке.

И как-то так получилось, что мы с дочкой задержалась  и не пошли вместе со всеми. Сели на троллейбус, доехали до конечной остановки и направились к селу Покровскому. Идем и разговариваем между собой, что возле батюшки уже, наверное, читают и псалмы поют; что надо бы попутную машину остановить, чтобы быстрее добраться. Но все проезжали, не останавливаясь. Время идет, а мы на месте стоим. Решили опять пешком идти.

Вдруг минут через пять останавливается возле нас красный «Запорожец». Внутри — мужчина с женщиной. Мужчина предлагает подвезти нас до села. Мы сели в машину. А он спрашивает, не знаем ли мы, где в Покровском бабка-знахарка живет. Я ответила, что мы из Артемовска и бабок покровских не знаем. «А зачем вам бабка?» «Жена у меня очень больная. Куда только с ней не ездили! Не помогает. Сядет и сидит, в одну точку смотрит. Не ест ничего, говорит, что хочется ей под землю провалиться. Я уже куда угодно готов ее везти, лишь бы вылечить». Выслушала я его и говорю: «А зачем вам бабка? Мы сейчас едем на могилку батюшки Иоанна. При жизни он много людей исцелил. Из всех областей Союза, говорят, к нему ехали со своими болезнями.». Мужчина  (его звали Стасом, а жену его – Любой) и говорит: поедем!

У могилки женщины уже готовились читать молитвы. Обрадовались, что Стас не повез жену к бабке. Люба слушала, как читали и пели, и слезы катились из ее глаз. После молитвы все сели за трапезу. Угостили и Любу. Начала она есть. Муж смотрит на нее и говорит: «Глазам не верю, как она переменилась!» И ко мне обращается: что, мол, дальше делать? Я отвечаю: «Надо в церковь к отцу Леонтию сходить; пусть он благословит, что дальше делать».

Стас всех женщин за три раза перевез с кладбища на троллейбусную остановку, а меня с дочкой — прямо домой.

А вечером мы в церковь поехали – к отцу  Леонтию. Рассказала я ему обо всем. Отец Леонтий их спрашивает, повенчаны ли они. Они отвечают: «Нет». «А крещены ли?» «Да, только Стас католической веры».  «А согласен ли принять православие?» — спросил батюшка у Стаса.  «Да», — ответил тот. Приезжали они еще раза два в церковь, а живут далековато – километров за тридцать от города, в селе. Что же? Повенчались через месяц. Я была еще и дружкой у них, держала венец.

Несколько раз еще ездила я с ними к отцу Иоанну. А потом они сами ездили — в Славяногорский монастырь. Во вторую поездку в монастырь и меня взяли. Подошли  мы вместе к отцу Серафиму и рассказали ему об исцелении Любы: как после посещения могилки отца Иоанна стала она совсем другой: начала есть, работать, обрела цель в жизни – пришла ко Господу.

Вот как на наших глазах, с Божьей помощью, излечилась женщина по молитвам отца Иоанна»

А вот факты, сообщенные протоиереем Иоанном Кравченко:

Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий благословил мне, настоятелю Свято-Троицкого храма в  городе Гусь–Хрустальном, открыть Духовное училище. Я три года сопротивлялся этому ответственному поручению. Наконец, в селе Пятница,  где последние годы жизни служил святой  Праведный  отец Петр Чельцов, по окончании Божественной литургии, за обедом, владыка строго наказал  мне безотлагательно выполнить его благословение. В 1995 году училище было открыто. Я начал преподавать основное богословие, как любимый предмет со времени моего образования в Духовных школах. Прошло несколько лет. Однажды приходит ко мне священнослужитель из села Крюково и говорит: «Я занимался уборкой в храме.  За иконостасом нашел тщательно спрятанный сверток. Внимательно рассмотрев содержимое пакета, я понял, что на некоторых бумагах имеются заметки и подписи  отца Иоанна (Стрельцова). Вы его, кажется,  знали, так что возьмите эти бумаги себе». Я с особенным благоговением взял в руки пакет и на многих бумагах узнал знакомый почерк. Но особенно меня взволновало другое обстоятельство: в пакете лежал учебник по основному богословию дореволюционного издания (по программе для духовных семинарий 1884 года – «Введение в Православное Богословие») А ведь сколько лет прошло с 1949 года, когда отец Иоанн был отправлен в заключение! Да и сам-то я родился в 1947 году.

Монахиня Ксения (Тигина) рассказала:

«В конце 1960-х годов, когда мы с мамой приехали к отцу Иоанну в Покровское, он сказал нам: «Я в Эрлексе буду служить». Эрлекс – это село в Гусь-Хрустальном районе, километрах в тридцати от Крюкова. «Что ты, батюшка! – воскликнула мама. – Какой тебе еще Эрлекс!» — «Буду, буду, — подтвердил отец Иоанн. – Там дорога хорошая: вжик – и там!» Надо сказать, что асфальтовую дорогу до Эрлекса проложили уже после кончины отца Иоанна. Батюшка и мне говорил: «Вот буду я в Эрлексе служить, детка, приезжай к нам и будешь у нас в домике». – «А мама как же?» — спросила я. – «А мама к тому времени уже отойдет». Мама почила на семь лет позже батюшки».

О том, что будет служить в Эрлексе, отец Иоанн еще в 40-х годах говорил и монахине Феофании (в миру – Феврония Павловна Сидорова), и сестре ее монахине Антонии, и советовал им переезжать из Крюкова в Эрлекс. Они долго не решались, но потом все-таки переехали.

И вот, уже в 1988-ом году, когда Божественную литургию в Свято-Троицком храме села Эрлекс совершал занимавший тогда  Владимирскую кафедру архиепископ Валентин (Мищук) в сослужении архимандрита Стефана (Чернявского) и игумена Варсонофия (Хайбулина), монахиня Феофания увидела в алтаре среди духовенства и отца Иоанна (Стрельцова). Она поведала об этом отцу Стефану, а тот, после ее смерти, счел возможным открыть ее рассказ об этом чудесном событии»

Многие слышали слова отца Иоанна, которые он повторял перед кончиною: «Скоро я перееду жить в Святогорский монастырь…» И 23-го сентября 2001-ого года, по благословению священноначалия, честные останки отца Иоанна (Стрельцова) были перенесены из села Покровского в Святогорскую обитель, где ныне почивают явно во Свято-Успенском соборе монастыря, благоговейно почитаемые иноками и мирянами.

«30 марта 2002 года, — сообщает одна из набожных прихожанок, хорошо знавших отца Иоанна при жизни, —  я приехала в Святогорский монастырь, узнав, что честные останки батюшки перенесены сюда. 31 марта, в воскресенье, хотела причаститься. Однако в ночь под воскресенье у меня случился очередной приступ головной боли, от которой я страдаю уже пятнадцать лет: у меня церебральный арахноидит – воспаление головного мозга. Надо было срочно принять таблетки, а значит, приступить ко Святому Причащению я не смогу. Очень я скорбела в душе. Утром насилу дошла до храма и стала молить батюшку о помощи. Приложилась к его гробу, продолжая просить. Через короткое время почувствовала озноб во всем теле. Ну, думаю, сейчас мне совсем плохо станет. Но нет: смогла открыть глаза, стала различать лики святых на образах. До этого от сильной боли все расплывалось. Потом боль начала стихать и очень скоро исчезла совсем. И по сей день чувствую себя прекрасно»

Игумену Иоанну (Стрельцову), Промыслом Господним, суждено было принять монашеский постриг в Святогорской обители накануне ее закрытия; удостоиться священного сана в тяжелые годы безбожнических гонений; мужественно стать на крестносительный путь исповеднического служения, к которому призывал всех верных чад Церкви  Христовой Святейший Патриарх Тихон; стяжать за чистоту преданного Богу сердца благодатные дары исцеления, чудотворения и прозорливости; и, сподобившись праведной кончины, день которой предвозвещен был отцу Иоанну от Господа заранее, вернуться честными своими останками в родную иноческую обитель, где и обрести телесное упокоение к вящей радости всех искренне почитающих его православных христиан, глубоко верящих в молитвенное предстательство любимого пастыря и его дерзновение  у Престола Небесного, в сонме новомучеников и исповедников Российских.

                                                  ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1.  Святогорский патерик. Новомученики и исповедники Святогорской пустыни. Том 3.
2. Архив Владимирской епархии. Д. № 82 иеромонаха Иоанна (Стрельцова).
3. «Я помню…» Воспоминания  очевидцев об отце Иоанне (Стрельцове). Машинопись, 2005.
4. Н.М. Коняев. «Священномученник Вениамин митрополит Петроградский».
5. Архив Владимирской епархии. Личное дело протоиерея Петра Алексеевича Чельцова.
6. Ванеев А.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Брюссель, 1990.
7. Государственный архив Харьковской области. Р 6452, оп. 1, д. 6380.
8. Минин С.Н. Очерки по истории Владимирской епархии X – XX вв.