Святой праведный пресвитер Петр Чельцов исповедник

Реферат
на тему: «Не стоит град без праведника»
(Святой праведный пресвитер Петр Чельцов исповедник).

Работу выполнил:
ученик 7 «В»класса СОШ №3
города Гусь-Хрустальный
Владимирской области
Бугров Артём Андреевич.

Научный руководитель:
Кандидат философских наук
Прот. Максим Хижий.
2010.г.

Старинный род Чельцовых известен с начала XVII века. Он дал России замечательных преподавателей духовных учебных заведений, историков, ученых, врачей. Например, духовные писатели, братья И. В.Чельцов, Г. В. Чельцов и М. В. Чельцов, благодаря своим трудам, уже при жизни были занесены в Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона и Библиографический словарь И. В. Добролюбова.
Священники среди Чельцовых известны ещѐ со времѐн Великой Смуты на Руси, с 1612 года. Изобильно ветвится родословное древо Чельцовых-священников, взрастившее много известных пастырей и увенчанное двумя святыми – священномученика о. Михаила и праведного о. Петра, исповедника Великодворского.
Пѐтр Алексеевич Чельцов родился 20 августа 1888 года в селе Шехмина слобода Рязанской губернии Рязанского уезда (ныне – Шехмино, Рязанской области Рыбновского района). Крестили его в сельской Духовской церкви, имя дали в честь святителя Петра митрополита Московского.
Он был вторым ребѐнком в семье Чельцовых, а всего же у них родилось три сына и дочь. Глава семьи Алексей Петрович был псаломщиком, а впоследствии священником сельской Свято-Духовской церкви. Он имел своѐ хозяйство и приучал детей не только к молитве, но и к крестьянскому труду. Его супруга Ольга Николаевна, работала домохозяйкой, занималась воспитанием своих чад в благочестии и любви к Богу. Впоследствии батюшка Пѐтр в одном из писем духовным чадам так вспоминал о своѐм детстве: «Я ещѐ в сельской школе не учился, но под воскресенье и праздничные дни я. ложась в постель, просил: «Мамаша, разбуди завтра меня к заутрене». А заутрени у нас начинаются в 5 утра. Зимой особенно трудно побороть себя: и холодно и темно, и полежать в тѐплой постельке сладко, а я всѐ же, мальчик шести-семи лет, стремился в храм Божий».
Отец и мать Пети приложили все усилия, чтобы дать ему образование. Первоначально он обучался в шехминской земской школе, которая давала не только элементарные знания, но и, наравне с храмом, формировала его духовный мир. По Божьему Промыслу учителем отрока Петра был иерей Михаил Викторов, ныне прославленный Церковью в лике священномучеников. Так уже с юных лет Чельцов соприкасался со святыми людьми.
К десяти годам он уже умел писать, читать на гражданском и церковнославянском языках, знал арифметику. В 1898 году поступил, а в 1904 году окончил Рязанское Духовное училище. После о. Михаила Викторова знания по Закону Божьему Чельцов получал у преподавтеля И. А. Арбекова, сына известного просветителя протоиерея Афанасия Арбекова, который ныне почитается на Рязанской земле, как подвижник веры и благочестия. Уроки И. А. Арбекова продолжили формирование православного мировоззрения Петра Чельцова.
В 1910 году Пѐтр поступил в Рязанскую Духовную семинарию.
В Рязанской семинарии большое значение в развитии будущих священнослужителей придавалось диспутам. Они делились на публичные,
устраиваемые четыре раза в год, и частные, проходившие каждую субботу. Для частных диспутов готовились выступления на латинском языке, а для публичных – на русском и латинском. С особой торжественностью проходили публичные диспуты, к которым готовились заранее и весьма тщательно. Одни ученики «дефензоры» (защитники) готовились защищать какую-либо мысль, а другие – оппоненты, придумывали против них возражения. На диспутах присутствовал владыка, знатные рязанцы и множество приглашѐнных гостей.
Умение вести диспут впоследствии помогло Петру Чельцову противостоять атеистам.
Духовную семинарию Чельцов закончил по первому разряду, а лучших выпускников тогда за счѐт государства направляли на дальнейшее обучение. Пѐтр поступил в старейшее церковное учебное заведение – Киевскую Духовную академию. По окончании первого курса, приняв решение жениться и рукополагаться, он подал прошение на отчисление. Прошение было удовлетворено.
В 1911 году Чельцов повенчался с Марией Ивановной Стародубровской, дочерью священника и племянницей священномученика о. Михаила Викторова, того самого, который учил Петра в Шехминской земской школе Закону Божьему. На всю жизнь сохранил о. Пѐтр теплую память о своѐм духовном наставнике, о чѐм говорит его письмо дочери о. Михаила Марии Михайловне, написанное в 1964 году. «Больше пятидесяти лет я знаю Вас, – пишет о. Пѐтр в этом письме – вспоминаю вашу семью, отца Вашего Михаила, вспоминаю Вашего дедушку Иоанна, которых очень высоко ставил, как священников и как семьянинов».
16 октября 1911 года после того, как Пѐтр Чельцов обвенчался со Стародубровской рязанский епископ Димитрий (Сперовский) рукоположил Петра Чельцова во священника. Так Чельцов взял на себя бремя священнического крестоношения, встал на путь, на котором ему суждено переносить страдания. Он ясно понимал, что каждый священник страдает со Христом, но с радостью встал на этот путь, памятуя слова Спасителя: «Возьмите иго Мое на себя…. Ибо иго Мое благо и бремя Мое легко есть». (Мф. 11-30.).
Первым местом служения о. Петра стала Георгиевская церковь села Уляхина-Юрьева Городища Касимовского уезда. В Уляхино его назначили законоучителем церковно-приходской школы. Наблюдателем церковно-приходских школ тогда был священник Анатолий Авдиевич Правдолюбов (будущий священномученик). Однажды он приехал к о. Петру, проинспектировал занятия на уроках. После этого Чельцов пригласил его к себе домой на обед. За трапезой они повели разговор о Киевской Духовной академии. Отец Анатолий поведал, как в ней учатся его сыновья, Владимир и Сергий, а потом сказал :
– Напрасно, ты оставил учѐбу в академии. Тебе надо еѐ закончить.
Отец Пѐтр воспринял эти слова, как Божие указание, поехал в Киев, и подал в академию прошение о восстановлении. Прошение было
удовлетворено, и в августе 1912 года батюшка поступил на второй курс. Учился он вместе с о. Сергием Правдолюбовым, который впоследствии, как и о. Пѐтр принял на себя подвиг исповедничетва и был прославлен в лике святых.
Киевскую Духовную академию о. Пѐтр окончил в 1915 году со степенью кандидата Богословия и правом получения степени магистра Богословия без новых устных испытаний.
После бракосочетания Чельцов вместе с супругой, матушкой Марией неоднократно ездил в Оптину Пустынь к еѐ духовному отцу преподобному Нектарию. Прозорливый старец предвидел грядущие суровые испытания, которые выпадут на долю Чельцовых. В один из приездов он преподнес Марии Ивановне икону Божией Матери «Утоли моя печали» и благословил читать ей акафист. По преданию эта икона написана в Шамординской пустыни иеромонахом Даниилом Болотовым. По всему видно, что преподобный Нектарий очень высоко ценил духовную настроенность Чельцовых и эстетический вкус супругов. Ведь икона «Утоли моя печали» была не только символической. Она была ещѐ и высокохудожественной. Иконописец отец Даниил (в миру Димитрий Михайлович Болотов), являлся выпускником Петербургской академии художеств и духовным чадом Оптинского старца преподобного Амвросия.
Заканчивая Киевскую Духовную академию о. Пѐтр и матушка Мария получили благословение преподобного Нектария, который сказал: «Ну, вот, Петенька, начинается ваша академия». Чельцовы недоумевали – «К чему бы это?».
Потом о. Пѐтр и матушка Мария встречались с одним блаженным, который сказал: «Ну, вот, Петруша, скоро ты пойдешь в академию». Впоследствии Чельцовы поняли, что блаженный, так же как и преподобный Нектарий предвидел их грядущие испытания, «академию жизни», которая учила их великому терпению, смирению и пламенной вере в Господа.
По окончании учѐбы в Киевской Духовной академии о. Петра направили в Смоленскую епархию на должность преподавателя Ветхого Завета в Духовной семинарии.
Это было время, когда от преподавателей духовных учебных заведений требовалось максимальная самоотдача, чтобы привить учащимся бескорыстное стремление служить святой Церкви. Задача была не из легких, ибо в русском народе проявилось тогда оскудение веры. Даже дети священников, семинаристы, зачастую заботились больше о материальной стороне жизни, чем о духовной. Вот как об этом пишет игумен Иоанн Дамаскин: «Духовное образование в семинарии в конце ХIХ – начале ХХ столетия зачастую связывалось в сознании получающего его не с намерением служить Христу и Его Святой Церкви, а с приобретением социальных преимуществ. В духовную семинарию часто шли, по выражению святителя Димитрия Ростовского, не для Иисуса, а ради хлеба куса. Как бы ни было материально тяжело жить священнику и его семье в начале ХХ в., но все же значительно лучше, чем большей части крестьянства…. Отсюда и
нерелигиозный, а зачастую и антирелигиозный настрой учащихся Духовных семинарий».
Преподавание в Смоленской Духовной семинарии и женском Епархиальном училище было первой предсказанной преподобным Нектарием «академией», где он на опыте познавал трудности духовно-нравственного воспитания молодѐжи начала XIX века. Проходя эту «академию» иерей Пѐтр Чельцов прилагал все усилия для того, чтобы воспитывать в учащихся способность к жертвенному служению Церкви и русскому народу. А жертвенность всегда сопричастна со страданием. Об этом он говорил не только на занятиях, но и в своих проповедях и в публичных выступлениях. Это было особенно актуально на фоне разгоревшейся войны с Германией, на фронтах которой русские солдаты клали «души своя за други своя».
Так на религиозно-нравственных чтениях в пользу жертв войны организованных братством прп. Авраамия Смоленского о. Пѐтр прочитал лекцию «О смысле страданий». Судя по конспекту этой лекции, приведѐнной в «Смоленских Епархиальных Ведомостях» за 1916 г., он говорил о неизбежности страданий для христианина, о необходимости их. Здесь вновь и вновь прослеживается мысль о. Петра, что служение священническое есть крестоношение. Доказывая это, он указывал на то, что если человек следует за Христом, то должен быть готов к страданиям, к крестоношению. А насколько это важно вообще для человека можно понять из слов Самого Спасителя: «И кто не берѐт креста своего и не следует за мною, тот не достоин Меня. (Мф. 10-40.).
С самого начала своего служения в Смоленской епархии о. Пѐтр Чельцов проявил ревность по исполнению всех поручений священноначалия, за что в 1915 году правящий епископ Смоленский и Дорогобужский Феодосий (Феодосиев) наградил его набедренником, а через год скуфьѐй «за усердную и полезную службу».
Полностью оправдывая доверие владыки, о. Пѐтр принимает самое активное участие в епархиальной жизни, участвует в съезде духовенства и церковных старост. Избирается членом Смоленской архивной комиссии, назначается товарищем председателя Братства преподобного Авраамия Смоленского, выполняет поручения по приобретению книг Евангелия и религиозно-просветительской литературы для лазаретов.
Председателем братства преподобного Авраамия являлся тогда сам владыка Феодосий, епископ Смоленский и Дорогобужский. Он оценил способности и активность молодого священника и в 1916 году назначил его исполняющим обязанности редактора Смоленских епархиальных ведомостей, а после рекомендовал на должность редактора.
24 сентября того же года Священный Синод утвердил его в должности редактора этого издания. Большая ответственность легла на плечи молодого священника. Ведь это было очень напряжѐнное для России время. Шла война с Германией. В нашем Отечестве всѐ чаще слышались голоса либеральных политических деятелей о нашем будущем поражении. Положение
действительно было опасным, но оно неизбежно переменялось в пользу России. Один из немногих кто тогда понимал истинное положение вещей, был о. Петр Чельцов.
Став редактором Смоленских Епархиальных Ведомостей он пятнадцатом номере помещает своѐ «Слово на день прославления святителя Иоанна, митрополита Тобольского».
Эта публикация характеризует о. Петра, как православного патриота, человека хоть и молодого, но зрело и глубокомысленно размышляющего о прошлом и настоящем России. «Небывало скорбные дни переживает наша Родина! – С волнением писал о. Пѐтр – Не терновым ли венцом мук повито его многострадальное чело? Не тяжелый ли крест лѐг на еѐ плечи?..
Но разве не в первый раз над нашим многострадальным Отечеством разражается такая гроза?…. Разве в первый раз многострадальная Русь пьѐт горькую чашу страданий?…. Но, слава Богу – вражеские воины отхлынули, не поглотив величия России, не похоронив еѐ славы… А Россия стоит верная Богу и Царю своему, стоит грозная для врагов, и будет стоять до тех пор, пока не изменит апостольскому завету: «Бога бойтесь, Царя чтите».
Таким образом, молодой, но мудрый священник о. Пѐтр Чельцов, следовал заветам святого праведного о. Иоана Кронштадского, который говорил, что Россия падѐт, когда изменит вере православной и еѐ защитнику – православному Царю
В январе 1918 года большевики издали «Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви». Так было положено начало официальному объявлению борьбы безбожной власти против религии. В этом Декрете Церковь лишалась прав юридического лица и права владения собственностью. Храмы, школы, библиотеки становились так называемым «народным достоянием» и переходили в собственность местных или центральных государственных органов, которые по своему усмотрению могли передавать их в аренду верующим. Духовное обучение было запрещено и о. Пѐтр Чельцов вынужденно оставил преподавательскую деятельность.
Поместный Собор сразу увидел в большевистском Декрете попрание прав и свобод православного русского народа. Увидел надвигающиеся кровавые гонения на верующих и благословил их на грядущие жестокие испытания.
В воззвании Священного Собора по поводу Декрета говорилось: «… Даже татары больше уважали нашу святую веру, чем наши теперешние законодатели.… <Но>, лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную на поругание.
Мужайся же Русь Святая. Иди на свою Голгофу. С тобою Крест Святой, оружие непобедимое».
Внимая этому призыву, достойный сын Церкви, священник Пѐтр Чельцов, встал на Голгофский путь без сомнения. Великие искушения предстояло претерпеть ему на этом пути. Впоследствии о. Пѐтр говорил, что как на Голгофе распятому Христу лукавый давал льстивый совет «снийди со
креста», так и ему внушал «Снийди со креста, ведь ты более, чем достаточно потрудился». Но о. Пѐтр Чельцов мужественно переносил эти искушения, помня слова Священного Писания «Будь верен до смерти, и дам тебе живот вечный» (Откр. 2, 10).
Священник Пѐтр Чельцов, лишѐнный преподавательской деятельности и не имеющий своего прихода, попадал под действие Декрета и в октябре 1918 года был призван в ополчение. Тогда, по благословению владыки Феодосия, прихожане Ильинской церкви города Смоленска срочно провели собрание, на котором избрали батюшку Петра приходским священником и подали ходатайство об освобождении его от призыва. Однако в 1919 году он вновь призывался в ополчение и вновь был освобождѐн. За него ходатайствовали профессора Смоленского Государственного Университета. В их письме в Губернский военкомат говорилось, что о. Пѐтр «по образованию своему и знанию библиотечного дела является незаменимым сотрудником формирующейся ныне университетской библиотеки». Согласно сохранившемуся удостоверению со штампом и печатью Университета батюшка в то время состоял на службе в должности контролѐра университетской библиотеки. На этом удостоверении стоит виза с печатью Губернского военного комиссариата: «Освобождѐн от тылового ополчения, как несущий общественно-полезные труды».
Сам же с матушкой Марией жил в мире и согласии, но к сожалению Господь не даровал им детей и они впоследствии, взяли из приюта девочку, которая стала их приемной дочерью. Так они созидали семью – малую Церковь.
Большевистское правительство решило использовать этот момент для разгрома Православной Церкви. Во-первых, было решено изъять собиравшиеся тысячелетиями церковные реликвии, имеющие материальные либо художественные ценности. Во-вторых, спровоцировав, таким образом, возмущение верующих, арестовать как можно больше священнослужителей, обвинив их в сопротивлении изъятию ценностей.
Интеллигенция Смоленска, воспитанная о. Петром Чельцовым в духе любви к церковным святыням 7 марта 1922 г. организовала собрания верующих, на которых оглашалось послание патриарха Тихона о том, что можно сдавать только ценности не имеющие отношения к богослужениям. Однако комиссии по изъятию руководствовались инструкциями в которых говорилось «о бешеной энергии», которая подразумевает изъятия как можно большего количества ценностей невзирая на их священное назначение.
Во многих городах России вспыхнули восстания верующих. Особенно большой размах они приобрели в Москве, Петрограде, Шуе, Иваново-Вознесенске, Симферополе, Смоленске.
28 марта 1922 г. несколько тысяч верующих смолян вышли защищать от разорения кафедральный Успенский собор. Они стали теснить сторожевые цепи, бросать в них камни, снег, палки, отнимать оружие у красноармейцев и стрелять. Условным сигналом были оповещены некоторые соседние церкви и толпа еще более увеличилась. По сведениям Губисполкома состав ее был
самый разнообразный – подростки, женщины, торговцы и т.д. Дополнительно подоспевшие новые роты выстрелами в воздух оттеснили собравшихся. В результате инцидента 6 (по другим сведениям 7) человек ранено, одна женщина скончалась. Дверь Собора была вскрыта и комиссия приступила к изъятию. На некоторых фабриках была предпринята попытка поднять рабочих на забастовку. Настроение гарнизона по оценкам местных чекистов было неустойчивым. Экстренными мерами сопротивление было сломлено. Арестовано около 100 человек.
Для разбирательства по этому делу в Смоленск прибыл Командующий Красной Армией Л. Д. Троцкий. Большие чины Советского правительства были направлены и в другие города.
Уже после событий в Шуе, 19 марта 1922 г. Ленин направил членам Политбюро секретное письмо, в котором писал: «Чем больше число представителей реакционного духовенства удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Можно не сомневаться, что Троцкий собирался устроить в Смоленске кровавую резню. Однако из-за близости Смоленска к границам Польши и симпатизировании верующим со стороны красноармейцев смоленских гарнизонов, он не решился принять самые крутые меры.
Но аресты начались сразу. По делу о восстании было арестовано 100 человек.
6 апреля 1922 года по обвинению в сопротивлении изъятию церковных ценностей арестовали протоиерея Петра Чельцова. При обыске у него изъяли ключи от Ильинской церкви и передали их Председателю Смоленской комиссии по изъятию церковных ценностей. Когда о. Петра увели, матушка Мария горько расплакалась, но, неожиданно успокоившись, твѐрдо сказала: «Он придѐт, придѐт». Еѐ предчувствие сбылось, но не сразу.
Сначала батюшку поместили в так называемый Домзак (Дом предварительного заключения). Там его продержали два месяца. Обвинение не подтвердилось, и власти были вынуждены освободить о. Петра из-под стражи.
В это время Советскими властями в борьбе с Русской Православной Церковью большие надежды возлагались на обновленцев, идеи которых захватили более половины епископата. И многие из них искренне верили, что пришло время обновить Церковь. То есть реформировать богослужения, перевести их на русский язык, сократить длительность. Предполагалось так же реформировать Церковное управление, передать власть Высшему Церковному Управлению. Кроме того, обновленцами считалось возможным разрешить епископам жениться. А главное, это признать Советскую власть законной, потому что по духу коммунизм и христианство якобы родственные исторические учения.
Воспользовавшись арестом Патриарха Тихона, обновленцы в первую очередь учредили так называемое Высшее Церковное Управление. Оно подготовило так называемый «Второй Поместный Всероссийский Собор»
(первый обновленческий). Он был открыт 29 апреля 1923 года в Москве, в храме Христа Спасителя. Собор высказался в поддержку советской власти, ввел институт белого (женатого) епископата. ВЦУ было преобразовано в «Высший церковный совет» (ВЦС). Для передачи ему всей полноты власти Собор объявил о низложении патриарха Тихона, лишении его сана и монашества. Решение не было признано Тихоном и большинством верующих православных людей.
Тогда для поддержки решений Собора в губерниях стали созывать епархиальные собрания. Епископ Филипп к тому времени оставил смоленскую кафедру и на его место назначили обновленческого епископа Алексия Дьяконова.
Советская власть поддерживала обновленческое движение с целью раскола Православной Церкви изнутри и ожидала, что епархиальное собрание пройдет, как говорится без сучка, без задоринки. Однако приверженцы Патриарха Тихона, среди которых был и протоиерей Пѐтр Чельцов, тщательно подготовились к этому мероприятию. Настоятель смоленского Нижне-Никольского храма о. Иоанн Соколов написал воззвание в поддержку Патриарха Тихона, которое подписали самые авторитетные смоленские священники: Пѐтр Чельцов, Леонид Смирнов, Василий Спиридонов, Иоанн Соколов, Николай Лебедев, Андрей Крылов. Воззвание предполагалось огласить прямо на съезде. Оглашение было доверено о. Петру Чельцову Епархиальное собрание, или как оно называлось в духе того времени «Съезд духовенства и мирян Смоленской губернии» проходил в Успенском кафедральном соборе. Председательствовал епископ Алексий.
В первом же выступлении докладчик из священников стал клеймить Патриарха Тихона, который, по его мнению «обагрил руки в крови голодающих». После этих слов поднялся невообразимый шум возмущения. Многие в знак протеста затопали ногами. Председательствующий с трудом восстановил тишину в зале. После докладов было объявлено, что по просьбе группы священников слово предоставляется настоятелю Ильинской церкви протоиерею Петру Чельцову. Вот как описывает его выступление бывший на съезде В. И. Соколов: «К аналою подошѐл уже знакомый мне величественного вида священник большой каштановой бородой… В руках у него были листки с написанной моим отцом декларацией.
О. Пѐтр стал читать, чѐтко произнеся «Отцы и братия», но далее не сразу разбирал чужой почерк. Мне стало досадно, что чтение поручили не моему отцу. Он бы прочел свой текст как надо, без запинки. Я не знал тогда, что коллеги поручили выступить протоиерею Петру Чельцову как самому уважаемому представителю смоленского духовенства…
«Церковь, – подчѐркивал о. Пѐтр, – недаром называют единою Святою, Соборную и Апостольскою. Она едина и свята, принадлежит человечеству, а не одному какому-либо народу.
Церковь не может ни в коем случае содержать в себе какую-нибудь, даже ничтожную ложь… На Поместном соборе был избран законный Патриарх Тихон для управления Русской Церковью. Теперь так называемое
высшее церковное управление уверяет нас, что Патриарх не может управлять, и что он низложен, сообщают о нѐм неправдоподобное и заведомо ложное… Инициативная группа призывает всѐ духовенство Смоленской епархии смиренно обратиться к законному Патриарху, чтобы было «едино стадо и един пастырь»…
По окончании чтения декларации под сводами древнего собора воцарилась тишина. Наконец председательствующий прервал еѐ. Ледяным голосом он задал вопрос о. Петру: писал ли он декларацию? Ответ: нет, вся группа духовенства. Председательствующий попросил передать ему текст декларации, протянул руку в сторону о. Петра, тот подошѐл и передал ему несколько листков. Председатель сложил их и убрал в папку. Спросил нет ли желающих выступить, и сообщил, что избранный ранее секретариат под его руководством обобщит все материалы.
На этом съезд был закрыт».
Сегодня мы знаем, что так называемое реакционное духовенство — это новомученики и и исповедники Росссийские.
В Смоленске, за свою поддержку богоизбранному патриарху Тихону и неприятию обновленческой церкви, это духовенство поплатилось сполна. По свидетельству В. И. Соколова к 1937 году оно было арестовано практически полностью.
В 1924 году в Смоленске проходил обновленческий съезд. Протоиерея Петра Чельцова, как приверженца Патриарха Тихона, без предъявления обвинений на всякий случай арестовали. В течение нескольких дней он находился мнимым следствием и под стражей. Таким образом, его изолировали, боясь, что он своим авторитетом сорвѐт какие-либо планы обновленцев.
Однако и без того догматическая и даже политическая сущность обновленческого раскола осталась вне понимания верующих смолян, а переход в обновленчество совершался зачастую формально. Идея обновления церковной жизни (в плане смены руководства Церкви) была им чужда. К середине 1924 года наибольшая часть смоленского духовенства отказалась подчиняться обновленческому епископу Алексию Дьяконову.
Но при активном воздействии, давлении партийных органов, участии ГПУ раскол все же развивался. В Смоленской епархии он за несколько лет достиг некоторого успеха. К 1929 г. в ней действовала 1041 церковь Московского Патриархата во главе со Святейшим Патриархом Тихоном и 525 приходов обновленцев. В самом же Смоленске обновленцам принадлежало только две церкви, одна из них кафедральный Успенский собор.
Это и предопределило то, что раскольники, после в конце-концов стали приносить массовое покаяние и возвращаться лоно Патриаршей Церкви.
Протоиерей Пѐтр Чельцов, многократно вступавший на диспутах в годы обучения в Рязанской Духовной семинарии, не оставался в стороне и от диспутов в Смоленске.
В книге М. Польского так говорится об одном из таких диспутов, проходившем в мае 1927 года: «Приехал из Москвы в Смоленск бывший
священник, оставивший свой сан и выступивший на стороне большевиков. Диспут был устроен в здании Губисполкома, противной стороной было вызвано местное духовенство. Явился о. Антоний и о. Пѐтр Чельцов – священник Ильинской церквию Бывший иерей, ставший атеистом, понѐс тяжкое поражение. Два победителя выходили из зала под гром аплодисментов. В этот день всѐ обошлось благополучно, но через месяц о. Петра Чельцова не стало: его арестовали и он пропал без вести».
Чельцова арестовали 20 июня 1927 г. без предъявления обвинения. В доме произвели обыск. Конфисковали книги и переписку. Батюшку поместили в смоленскую тюрьму, а обвинение предъявили только через двенадцать дней. Чельцов обвинялся в групповой антисоветской деятельности и распространении контрреволюционной литературы. На допросе виновным себя не признал. Но признаѐт или не признаѐт себя невиновным подсудимый на следствии, для того времени никакого значения не имело. Мало того даже во время вынесения приговора его никто не выслушивал. Дело гражданина Петра Алексеевича Чельцова рассматривалось внесудебным органом – Особым совещанием при Коллегии ОГПУ. А этот орган выносил приговоры без вызова обвиняемого и без вызова свидетелей на заседания. Критерием виновности служило не совершенное в данный момент преступление, а поведение в прошлом. Согласно исследованиям Б.Яковлева и А.Бурцова дела, которые вело «Особое совещание», как правило не имели состава преступления, но арестованные по ним люди все же подлежали (в предупредительных целях) осуждению.
23 сентября 1927 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило гражданина Петра Алексеевича Чельцова к 3 годам заключения в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН).
Впоследствии батюшка говорил, что когда он служил в Смоленске, то и не думал, что храмы закроют и начнутся гонения. А когда его арестовали, то уже не думал, что вновь откроются храмы и начнется возрождение церковной жизни: ожидал пришествия антихриста и готовился к Страшному Суду.
Соловецкий лагерь стал было началом тех академий, о которых ему предсказывал когда-то старец Нектарий Оптинский…
Соловки – острова чуть ли не на краю света – почти у Полярного круга, среди холодного северного Белого моря. Но до революции они значили для православного русского народа то же, что самое, что Киевская земля или же Сергиев посад. Основанный на Соловках Спасо-Преображенский монастырь, являлся для него такой же святыней Киево-Печерская и Троице-Сергиева лавры. А его основателей преподобных Зосимы и Савватия чтили на Руси наряду с преподобными Антонием Печерским и Сергием Радонежским.
На Соловках, на горе Анзер, в 1712 году преподобному Иову являлась Пресвятая Богородица. Она предсказала ему, что «придет время и верующие на этой горе будут падать от страданий как мухи».
Предсказание сбылось через двести двадцать один год. В 1920 году Преображенскую обитель закрыли, а в 1923 году на еѐ территории организовали Соловецкий лагерь Особого назначения (СЛОН). Этот лагерь стал сал самым страшным из десятков советских концентрационных лагерей. Вот, что писал о нѐм Солженицын: «СЛОН стал испытательным полигоном для формирования системы исправительно-трудовых лагерей в СССР, полигоном страшным, с чудовищной античеловечной машиной истребления. Тяжелый труд, пытки, недоедание подрывали здоровье и тех, кто выжил».
Но даже тех кто выжил, пытались предать насильственной смерти. Протоиерей Пѐтр Чельцов впоследствии вспоминал, что его, пытаясь убить, топили в море.
– Господь сохранил меня, – говорил он. – Я выжил чудом. А впрочем, вся моя жизнь, это чудо, – прибавлял о. Пѐтр, разумея избавление от смертельных напастей по Божией милости.
Из-за жестокого обращения с заключенными в Соловецком лагере, когда-то святые острова стали называть островами пыток и смерти. Однако священнослужители, которые с основания лагеря были основным его контингентом, почитали за честь претерпеть мучения на земле преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких. Воспоминания очевидцев, которые сами прошли через застенки лагеря особого назначения, свидетельствуют, насколько силен был дух православных людей, которые томились здесь. То, что они не боялись смерти, было совершенно непонятным для соловецких палачей. Не могли они понять, что подлинный христианин жаждет не земной, а небесной жизни.
Сомолитвенник о. Петра Чельцова священник Сергий Правдолюбов писал из соловецкого заточения дочери: «Достойная человека жизнь – только небесная. И на земле надо научиться дышать небом, иначе на небе задохнешься…».
В нечеловеческих условиях, обучая заключѐнных дышать небом, священники продолжали исполнять свой пастырский долг. Они использовали любую возможность, чтобы напомнить им о Боге, призывали сохранять в себе Божий образ. Кроме пастырских слов, священники напоминали об этом своим примером нестяжательства, милосердия и доброты.
Протоиерей Пѐтр Чельцов так же не оставлял своего пастырского служения. Втайне от лагерного начальства, совершал молитвенный подвиг и пастырским словом утешал скорбящих, укреплял духом отчаявшихся, умирял озлобленных.
Божией милостью о. Пѐтр закончил на Соловках фельдшерские курсы и работал в лазарете под началом заключенного епископа Максима (Жижленко). Владыка Максим, профессиональный врач. До заключения работал главным врачом Таганской тюрьмы и в этой должности тайно принял монашество. Но тайна раскрылась, и его сослали на Соловки. Здесь, благодаря своим профессиональным врачебным качествам его поставили начальником лазарета. К работе в своѐм отделении он сумел привлечь много священнослужителей. Как уже говорилось, фельдшером здесь работал о.
Петр Чельцов. Медбратом трудился его земляк, рязанский священник о. Евгений Климентовский. Врачом был о. Александр Кремышанский. В то же время в лазарете на вспомогательных работах трудились епископ Венедикт (Алентов) и несколько священников.
Палаты в лазаретах не отапливались, медикаментов практически не выдавали, а больных, причѐм тифозных было очень много. Нагрузка на о. Петра Чельцова, да и на весь медперсонал ложилась крайне большая. Кроме того, многие заражались тифом и умирали. Но работа в условиях, когда люди каждый день отходили ко Господу давала священнослужителям возможность для исполнения своего пастырского долга. Они, как могли, напутствовали умирающих, и ободряли живущих.
При благословении владыки Максима иногда в больничных палатах совершались тайные богослужения (без литургии).
Еще до революции замечательный православный художник Михаил Нестеров как-то сказал: «Не надо бояться Соловков. Здесь Христос ближе».
Протоиерей Петр Чельцов, живя со Христом, не унывал. Хотя, конечно грустил по своей любимой супруге и приѐмной дочери. И, вот ведь какое диво, среди адского смрада лагерного заключения, Чельцов думал о них и своей судьбе проникновенными лирическими стихами Лермонтова. К тому времени матушка Мария Ивановна переехала с приѐмной дочерью в Рязань к родственникам. Именно туда и было адресовано письмо, в котором о. Пѐтр с любовью, нежностью и грустью пишет: «Милым моим Марусе и Манюшеньке !
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна,
И дремлет, качаясь,
И снегом скрипучим одета, как ризой она.
И снится ей всѐ, что в пустыне далѐкой
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утѐсе горючем
Прекрасная пальма растѐт.
Это стихотворение лучше всего выражает моѐ настроение и моѐ положение. И лучшего я не могу придумать, чтобы написать вам.
С,Л,О,Н, 2 июля 1928 года».
1929 г. о. Петра досрочно освободили из-под заключения на Соловках. Решение было принято по постановлению ОСО при коллегии ОГПУ. Но освободили о. Петра всѐ-таки условно, заменив заключение ссылкой в г. Кадников Сокольского района Вологодской области. Его верная помощница, матушка Мария, поселилась вместе с ним.
Можно сказать, что Ссылка в Кадников была для супругов Чельцовых неким знамением. Ведь именно в этом городе в первой половине XIX в. одному расслабленному мужчине было видение иконы Пресвятой Богородицы «Семистрельная», или, как еѐ ещѐ называют, «Умягчение злых сердец». Написана она в прообразование слов Симеона Богоприимца сказанных Деве Марии, о том что Еѐ сын вызовет много пререканий, а ей Самой «оружие пройдѐт душу». (Лк. 2, 34). Этими словами пророк Симеон предупреждал Богородицу о будущих страданиях Христа и его распятии.
Ничто не бывает без Промысла Божия. Можно сказать, что ссылка о. Петра в Кадников, где болящему человеку было видение иконы Богоматери «Умягчение злых сердец», явилась для матушки Марии неким знаком о будущих страданиях еѐ супруга. Хотя она к тому времени уже испытала в своей душе оружие скорби и печали из-за ссылки его на Соловки. Вологодская икона «Умягчение злых сердец», а так же икона «Утоли моя печали», подаренная матушке Марии оптинским старцем Нектарием, являлись духовной поддержкой супругам Чельцовым в годы тяжѐлых испытаний.
Они усердно и часто молились пред иконой Богоматери «Умягчение злых сердец»: «Не даждь нам, Мати Благосердная…от жестокосердия ближних погибнути».
Отбывая ссылку в Кадникове, чтобы хоть как-то прокормиться, батюшка Пѐтр работал на дому сапожником. А матушка Мария как всегда занималась шитьѐм. Трудности жизни не тяготили их. Главное, что супруги наконец-то были вместе и могли ходить молиться в храм. Одним из немногих открытых храмов в городе была тогда кладбищенская Лазаревская церковь. В ней они и молились. На дому помимо молитвословий, читали акафисты Вологодским святым.
В то время в Кадникове находился в ссылке ещѐ один подвижник веры Христовой – священник Сергий Мечѐв, сын известного по всей России старца протоиерея Алексия Мечѐва, впоследствии прославленного в лике святых.
Отец Сергий был незаурядной личностью, имел пламенную веру и неподкупную совесть. Батюшка был блестяще образован, он закончил лучшее в тогдашней России учебное заведение – МГУ.
Так же, как и о. Пѐтр, о.Сергий Мечѐв имел глубокий ум и большие познания в области богословия. Многое объединяло этих двух подвижников. Оба они в своѐ время ездили в Оптину Пустынь, оба получали благословение преподобного Нектария. Оба не признали обновленческое движение и пострадали за это. Предвидя мученический подвиг о. Сергия, старец Нектарий Оптинский как-то так сказал своей духовной дочери о нѐм: «Ты знала отца Алексея? Его знала вся Москва, а отца Сергия пока знает только пол-Москвы. Но он будет больше отца». В 1942 г. о. Сергий после жестоких пыток принял мученическую кончину, был расстрелян в Ярославской тюрьме… В 2000 г. о. Сергий Мечѐв и его родитель о. Алексий были прославлены в лике святых Новомучеников и Исповедников Российских.
Находясь в ссылке в Кадникове о. Сергий проживал у церковного старосты А. К. Шоминой. Там его часто навещал о. Пѐтр Чельцов. Подолгу они проводили время в духовных беседах. Как уже говорилось, этих батюшек многое объединяло, однако точка зрения на тогдашнюю церковную политику у них была различна. Особенно в отношении так называемой «Декларации
1927 г.» митрополита Сергия (Старгородского). Священник Сергий Мечѐв со свойственной ему пылкостью натуры стал в оппозицию митрополиту Сергию. Но его сомолитвенник о. Пѐтр Чельцов имел иной склад характера. Он был человек с очень мирным устроением духа. Он понимал, что Советская власть попущена Богом за грехи народа. Батюшка Пѐтр считал, что нет смысла вставать к ней в оппозицию, что, прежде всего, необходимо, чтобы русский народ принес покаяние за свои грехи и стал жить благочестиво.
Расхождения по поводу отношения к «Декларации» митрополита Сергия между о. Сергием Мечѐвым и о. Петром Чельцовым, тем не менее, не мешали их духовной дружбе. По-видимому, они вели совместную деятельность по оказанию материальной помощи нуждавшимся, вероятнее всего семьям репрессированных священников. Это не могло не пройти мимо поля зрения властей. 7 марта 1933 г. о. Петра арестовали по подозрению в создании антисоветской группировки из числа ссыльных и контрреволюционной агитации. Через день был арестован и его сомолитвенник о. Сергий Мечѐв. Его обвиняли в антиколхозной агитации среди населения местных деревень, хотя он никогда не ходил по деревням и с местным населением не общался.
В ГПУ (Государственном политическом управлении) по Северному краю на них завели групповое Дело – «Дело Чельцова П. А., Мечѐва С. А. и др., г. Кадников, 1933 г.».
На допросах о. Петра обвиняли в контрреволюционной агитации и помощи ссыльному духовенству. Виновным он себя не признал. На вопрос о его отношении к церковной политике сказал, что придерживается «Тихоновской ориентации». Оппозицию митрополиту Сергию не поддерживает.
Приговором тройки при ПП ОГПУ СССР по Северному краю о. Петра Чельцова осудили по статье 58-10, 58-11 УК РСФСР и приговорили к трѐм годам заключения в Исправительно-трудовых лагерях.
Матушка Мария сразу же стала хлопотать о смягчении участи своего супруга. Она обратилась в ГПУ с заявлением, в котором просила заменить батюшке заключение в лагерь ссылкой. В этом заявлении она писала, что ему 44 года, а он уже весь седой, инвалид и нуждается в серьѐзном длительном лечении. Мария Ивановна слѐзно просила о помиловании обосновывая это тем, что батюшка не может представлять никакой опасности, даже Богослужения проводить он не в силах.
Однако это заявление осталось без последствий. В то время многих осуждали не из-за преступлений, а из-за «экономической целесообразности». Сталинская система ГУЛАГ была не просто репрессивной, но и производственно-хозяйственной системой. Благодаря бесплатному труду заключенных осваивались огромные территории Севера, строились дороги, мосты, возводились народно-хозяйственные объекты.
В системе ГУЛАГ существовали Исправительно-трудовые колонии благодаря которым осуществлялииись государственные экономические
проекты. Именно к заключению в такую колонию сроком на три года и приговорили Протоиерея Петра Чельцова. Сослали его в г. Коношу Архангельской области. По сути, не так далеко, поскольку Коноша находится на границе с Вологодской областью, то есть на юге Архангельского края. В те годы через Коношу прокладывали важную железнодорожную магистраль Москва-Воркута, призванную соединить центр России с Севером. Прокладывали эту магистраль через дремучие, вековые леса. Батюшку Петра определили работать на лесоповале. И здесь, так же как и на Соловках, Господь уберѐг его от смерти. Однажды при работах в лесу на него упала огромная ель, и он чудом остался жив. Способствовал Господь и освобождению батюшки от работ на лесоповале. Находясь в заключении о. Пѐтр в основном работал фельдшером.
Свой срок он отбыл, как говорится «от звонка до звонка». Освободился в апреле 1936.
В том же году архиепископ Феодор (Яцкович) назначил его на служение в Воздвиженской церкви с. Нарма Курловского (ныне Гусь-Хрустального района) Владимирской области.
Всего пять лет прослужил он в этой церкви. В 1941 г. советские власти закрыли еѐ. А с батюшки Петра стали требовать уплату налогов. Но если прихожанам доступа в храм не было, то, как он мог заплатить налоги? Абсурдная ситуация не волновала власти. Батюшку судили и за неуплату налогов приговорили к 1 году заключения в Исправительно-трудовом лагере.
Срок батюшка отбывал в Ярославской области в Угличском ИТЛ.
В мае 1942 г., освободившись из заключения о. Пѐтр вернулся в с. Нарма. Практически все храмы в Гусь-Хрустальном районе были закрыты, служить было негде и батюшка с матушкой жили, как говорится, перебиваясь с хлеба на воду.
Духовное общение в те годы о. Пѐтр имел с замечательным подвижником православной веры иеромонахом Иоанном (Стрельцовым), человеком удивительной судьбы. Он был всего на три года младше протоиерея Петра Чельцова, но безусловно признавал его духовный авторитет.
Родился Тихон (таково его мирское имя), в 1885 г. на Украине, в Харьковской губернии. С детства нес послушания в Святогорском Успенском монастыре под Псковом, близ имения, принадлежавшего Александру Пушкину. В этом монастыре Пушкин работал над поэмой «Борис Годунов», здесь же он и захоронен.
Из Святогорской обители послушник Тихон был призван в Царскую армию. Сражался на фронтах Первой мировой войны. После революции, в 1918 г. его призвали уже в другую армию – в Красную. Назначили начальником лазарета для раненых красноармейцев.
В 1921 г. Тихон вернулся в Успенский монастырь и постригся в монашество с именем Иоанн. После закрытия монастыря несколько раз арестовывался, практически по тем же причинам, что и о. Пѐтр Чельцов.
В 1949 г. стал служить настоятелем Успенской церкви с. Крюково Гусь-Хрустального района. Батюшка Пѐтр Чельцов имел с ним духовное общение, хотя так же, как и в случае со священником Сергием Мечѐвым не разделял его оппозиционные взгляды по отношению к митрополиту Сергию.
Сам же о. Пѐтр, тосковал о том, что не может исполнять священнические обязанности.
Но вскоре политика Советского государства по отношению к Церкви стала меняться. Произошло это в 1943 г. после встречи И. В. Сталина с иерархами Русской Православной Церкви.
В СССР стали в массовом порядке открывать церкви, а священников освобождать из заключения.
В Гусь-Хрустальном районе первым открытым храмом был Христорождественский храм в с. Заколпье. Именно в него на служение и был назначен протоиерей Пѐтр Чельцов. Назначение произвѐл временный управляющий Владимирской епархией архиепископ Ярославский и Ростовский Иоанн (Соколов).
Благочинным Муромского и Курловского округа, в который входила тогда Христорождественская церковь села Заколпье, был протоиерей Иоанн Бакин. В послужном списке батюшки Петра он в апреле 1949 г. поместил следующую характеристику: «Протоиерей Чельцов поведения очень хорошего. Ревнитель церковной проповеди, как с церковного амвона так и вне его, а также прилагает заботы на благоукрашение своего приходского храма».
Но, что хорошо было для благочинного округа, то преступлением являлось для уполномоченного по делам религий. Проповеди он посчитал за антисоветскую пропаганду, беседы с крестьянами за агитацию против колхозов, а содержание при церкви крестьянок – за укрывательство участников антисоветской группировки. Сама же антисоветская группировка, по мнению властей, состояла из иеромонаха Иоанна (Стрельцова), двух женщин, проживавших при храме и двух прихожан. Этот абсурд дополнял другой абсурд. Руководителем группировки по мнению властей был человек недавно вышедший из психиатрической больницы – Молостов Георгий Матвеевич. Причем в больницу он был направлен принудительно, как осужденный Особым Совещанием НКВД СССР по групповому «Делу Беляковой Матроны Анемнясевской», то есть прославленной ныне в лике святых блаженной Матроны Анемнясевской. Это было в 1935 г. Тогда следственными органами Молостов был признан невменяемым. А немногим чем через десять лет он стал для них умным и коварным подпольщиком – руководителем антисоветской организации действовавшей на территории аж трѐх областей.
По Делу об этой «организации» и были арестованы протоиерей Петр Чельцов и иеромонах Иоанн (Стрельцов). Это произошло 18 июня 1949 г. Причем накануне ареста о. Иоанн прозорливо сказал одной из своих прихожанок: «Скоро я на страду уеду».
Обвинение о. Петру выдвинули следующее: «Будучи враждебно настроенным по отношению к Советской власти примкнул к антисоветскому подполью церковников, действующему на территории ряда районов Владимирской, Горьковской и Рязанской областей, а впоследствии стал активным его участником. Организовывал во время Богослужения антисоветские выступления руководителя подполья <… > и сам выступал с антисоветскими проповедями. Группируя вокруг себя враждебный церковный элемент, среди которого вел агитацию, направленную на срыв мероприятий, проводимых Советской властью; призывал колхозников на невыход на работу и отказ от участия в выборах депутатов в Верховные и местные органы Советской власти. В своем доме хранит монархическую литературу».
19 июня о. Петра заключили во Владимирскую тюрьму. При нем были крест с цепочкой, подрясник и самые необходимые вещи: мешок, ватное одеяло, пуховая подушка, свитер, котелок, миска, кружка, ложка, сахар, сухари.
Владимирская тюрьма – одна из старейших тюрем России. Построили еѐ по указу императрицы Екатерины II в 1783 году. С 1906 года она стала называться централом (центральной тюрьмой).
С 1948 г. Владимирская тюрьма входила в систему особых лагерей и тюрем, со строгим режимом для содержания опасных государственных преступников – шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, меньшевиков и участников других антисоветских организаций.
Кто только не сидел в этой тюрьме! Например известный революционер Михаил Фрунзе, певица Лидия Русланова, сын Сталина Василий Джугашвили, академик Василий Парин, и много других известных личностей.
В тот же год, когда в неѐ заключили протоирея Петра Чельцова, в ней находился и архимандрит Украинской грекокатолической церкви Климентий Шептицкий.
Когда о. Пѐтр попал в тюрьму, сразу же началась чреда бесконечных допросов. Батюшку допрашивали более 23 раз.
Писатель Александр Солдженицын ярко описал как в то время проходили допросы священников. В книге «Архипелаг ГУЛАГ со слов одного из жертв жестокого допроса особо почитаемого на Рязанской земле батюшки Виктора Шиповальникова пишет: «Следователь Данилов бьет священника… кочергой по затылку и таскает за косы. Священников удобно так таскать, а мирских можно за бороду и проволакивать из угла в угол».
На допросе 28 июня, как и впоследствии протоиерей Петр отрицал все обвинения в контрреволюционной деятельности и заявил, что ничего не знал о существовании нелегальной антисоветской группы церковников. Тем не менее, 2 июля 1949 года к прежним обвинениям добавились следующие: «Используя религиозные предрассудки верующих, распространял провокационные слухи о новой войне, поражении в ней Советского Союза и установлении в СССР монархического строя <…> предоставлял свою
квартиру для укрытия участников антисоветской организации, проживавших на нелегальном положении». И эти обвинения отец Петр категорически отрицал.
На протяжении 1943-1946 гг. Чельцов группировал вокруг себя из числа прихожанок-колхозниц сестер Яниных Анну и Марию и др., взял их на свое содержание и разжигая среди них религиозный фанатизм, принудил их бросить работу и заняться кликушеством… Кроме того, обв. Чельцов на протяжении длительного периода времени хранил и распространял контрреволюционную и монархическую литературу».
В предъявленном обвинении о. Петр виновным себя не признал.
Невзирая на это 13 февраля 1950 года Особым совещанием при Министре государственной безопасности СССР протоиерей Петр Чельцов был приговорен к 10 годам заключения в Исправительно-трудовом лагере «Минеральный» посѐлка Абезь автономной республики Коми. Этапировали батюшку под усиленным конвоем, как особо опасного преступника.
Лагерь «Минеральный» вѐл строительство железной дороги вдоль Северного полярного круга Салехард — Игарка – очередной стройки века. Кроме того здесь отбывали срок больные и престарелые заключѐнные. Вместе с протоиереем Петром в «Минеральный» заключили и его сомолитвенника иеромонаха Иоанна (Стрельцова).
Трудно сказать, чем руководствовались власти, помещая сюда заключѐнных такой категории. Наверное тем, что они быстрей умрут в условиях влажного болотного воздуха, гнуса, разносящего инфекции или же зимних пятидесятиградусных морозов.
Батюшке Петру вновь Господь помог. Его устроили на хорошую для лагерных условий должность. Он работал сначала в санчасти, а потом в каптѐрке.
В декабре 1954 года 10-е отделение Минерального лагеря дало о. Петру следующую характеристику: «С момента прибытия и до июля м-ца 1953 года работал регистратором в санчасти, с июля 1953 года работает заведующим камерой хранения личных вещей заключенных. К работе относится добросовестно. В быту ведет себя хорошо. Нарушений лагерного режима не имеет. Административным взысканиям не подвергался».
В 1954 г., пытаясь реабилитироваться, о. Петр обратился к Генеральному прокурору СССР с заявлением, в котором описывал, как проходило следствие во Владимирской тюрьме: «В процессе следствия мне было предъявлено обвинение в том, что я будучи священником Православной Церкви, будто бы вел агитацию против колхозов и участвовал в антисоветской организации, группировавшейся вокруг монаха Молостова.
В отношении первого обвинения никаких доказательств мне предъявлено не было, хотя я очень просил допросить свидетелей, меня изобличающих в этом и дать мне очные ставки.
Я настойчиво требовал дать мне очную ставку с монахом Молостовым, но и в этом мне было отказано. А ставка дала бы очень многое. Дело в том,
что этого Молостова я был вызван два раза причащать. В 1943г. и в том же году его больного привозили причащаться ко мне в храм. Больше до 1945г. я Молостова не видал. В 1945г. до меня дошел слух, будто бы Молостов внушает своим посетителям, не посещать храмов патриаршей ориентации, как красных и еретических. С целью вразумить Молостова, прекратить такую подрывную агитацию, я в августе 1945 г. нарочно ходил убеждать Молостова, и последний должен был подтвердить на очной ставке это, но в этой ставке мне было отказано и меня следователь характеризовал как противника патриарху Алексию, в то время как я был зарегистрирован священнослужителем патриаршей церкви в с. Заколпье…
Меня обвинили в хранении контрреволюционной литературы. Что это за литература?… [о.Петр перечислил книги изданные до 1917г.] Но кто и когда ранее 1949 г. объявил ее контрреволюционной. и где было напечатано запрещение хранить ее? А если это контрреволюционная литература, то почему меня за хранение ее не судили? Когда меня допрашивал следователь, я ставил перед ним вопрос: Будет ли у меня суд? Будет ли мне предоставлена защита? Следователь мне постоянно отвечал, что будет суд. и на суде вы будете оправданы, а для ускорения дела вы подписывайте все, что вам предъявят. «На суде все это отлетит, как шелуха». Конечно, ему я верил, и вот когда материал был ими собран, вместо суда дело отправили в ОСО. Почему? Юристы говорят, что для суда в вашем деле нет состава преступления, и вас не за что было судить. Я третий раз в лагерях, и ни разу меня не судили. В 1927 г. с физическим воздействием заставили подписать чистый лист бумаги (sic!). Когда я протестовал, почему должен подписывать чистый лист? Мне говорили: «А Вам не все равно, вы пишите: «предъявленное обвинение не признаю» и я подписал, а что на этом листу писалось потом, я ничуть не знаю. Я полагаю, что три раза я был репрессирован только потому, что я был священником (священствую с 1911г.), на основании голого подозрения и искривления линии поведения работников ГПУ и МГБ. Я окончил Духовную Академию и с 1936 г., как репрессированный, я уже не стремился служить в городе, а был священником при сельском храме. Как образованный священник я был «бельмом на глазу» для работников МГБ. Вполне понятно, что в отношении меня могло сложиться решение: «Этого попа нам во что бы то ни стало нужно посадить!» Так предупреждали расположенные ко мне прихожане, кои были в разное время допрашиваемы обо мне. «Как мы Вас пропустили в 1937 г., когда мы всех зачищали?» Так говорил мне следователь в 1949 г. «Так в чем же я виноват и за что вы будете меня судить?» Спрашиваю я следователя Чугина и получаю ответ: «Вы сами понимаете: в случае войны на вас надеяться нельзя, и мы вас должны изолировать!» Для меня ясно, что репрессирован я на основании голого подозрения. Я не контрреволюционер и чувствую себя не виновным. Прошу мое дело пересмотреть и за недоказанностью обвинения дело мое производством прекратить, или же дать мне возможность опровергнуть обвинение судебным порядком. Петр Чельцов. 22.12.54 [г.].
Жалоба была оставлена без удовлетворения. Но, памаятуя евангельские слова: «Просите и дано будет вам; ищите и найдѐте;стучите и отворят вам» (Мф. 7, 7), протоиерей Пѐтр Чельцов настойчиво добивался реабилитации и Усердно молился о своѐм освобождении. Господь услышал своего угодника. В ноябре 1955 г. о. Пѐтр был досрочно освобожден под опеку родственников и надзор органов МГБ. Постановление о его освобождении было подписано начальником лагеря 28 июля 1955 года. Но освободили его лишь через три месяца.
А строительство железной дороги Салехард-Игарка еще в 1953 г., признали нецелесообразной и законсервировали. Лагерь Минеральный стал так же ненужен в здешних местах.
В отличие от других «великих строек коммунизма» Северная железная дорога оказалось мертвой дорогой. На строительство было затрачено несколько миллиардов рублей. А потом миллиарды были затрачены на еѐ ликвидацию. Вскоре в тех местах остались лишь брошенные паровозы, опустевшие бараки, километры колючей проволоки и тысячи погибших заключенных-строителей, цена жизни которых не поддается никакой бухгалтерии.
Перед освобождением протоиерея Петра обследовала комиссия центральной лагерной больницы. Эта комиссия признала его инвалидом II группы. У матушки Марии затребовали письменное согласие взять под опеку престарелого супруга-инвалида. Она, конечно же, такое согласие дала.
28 ноября 1955 года батюшку освободили, но не окончательно. Его направили с село Заколпье Владимирской области, как ссыльного поселенца, установив за ним гласный надзор органов МВД.
Он вынужден был встать на учет в Курловской районной комендатуре и ежемесячно являться на регистрацию. Когда о. Пѐтр пришѐл вставать на учѐт представители местной власти удивлѐнно спросили: «Ты еще жив?» А он лишь улыбнулся и ответил словами Иосифа Сталина: «Лес рубят – щепки летят». Это были слова, произнесѐнные Сталиным в ответ на вопрос о том, что при нѐм в заключении сидят много невинно осужденных. Вот так, лесной щепочкой оценивалась жизнь людей, которые гибли в лагерях или, как о. Пѐтр, становились там инвалидами.
В марте 1956 года батюшка переехал на жительство в Великодворье, село которое в народе принято называть Пятница.
Тогда же органы МВД ужесточили контроль над ним. Протоиерей Пѐтр Чельцов был вынужден дать подписку о невыезде без разрешения милиции.
Но вскоре он всѐ же был снят с учета ссыльно-поселенцев заключением УМВД по Владимирской области и освобожден из-под надзора органов МВД, о чем ему было объявлено 20 апреля 1956 года.
Отец Петр отправился село Великодворье потому, что с декабря 1955 года в Пятницком храме этого села не стало священника. Он вышел за штат. И в этом же месяце протоиерей Пѐтр решился ехать к Владимирскому архиерею Онисиму (Фестинатову) за назначением места служения.
Воистину, пути Господни неисповедимы. Когда протоиерей Петр
поехал к Владимирскому епископу, то встретил во владимирском поезде старосту Пятницкого храма Евдокию Бронину и казначея Марию Алексееву (впоследствии схимонахиню Архелаю). Они тоже ехали на приѐм к епископу Онисиму – просить настоятеля в Пятницкий храм, поскольку прежний настоятель вышел за штат по болезни.
Так по Божьему Промыслу протоиерей Пѐтр Чельцов стал настоятелем Пятницкой Церкви.
Пятница… Это святое место, намоленное подвижниками веры и благочестия – священником Петром Крыловым, игуменом Панхарием (Барановым), священником Аркадием Памфиловым и монахинями поселившимися здесь после закрытия их монастырей и благочестивыми прихожанами, которые не смотря ни на какие гонения творили свои молитвы в Божьем храме. Батюшка Аркадий, ушедший за штат по болезни и вскоре скончавшийся, приуготовил место жительства для протоиерея Петра Чельцова. Благодаря стараниям о. Аркадия в Пятницу перевезли дом для настоятеля, в который вселился новый настоятель –батюшка Пѐтр с супругой и приѐмной дочерью. Дом этот стоял рядом с церковью. Он был небольшой, но уютный. Всѐ в нѐм очень выглядело скромно. Стояла только необходимая мебель, на стенах висело множество икон, горело много лампадок. Покой и умиротворение царили в домике настоятеля.
Но вскоре о. Петру явилась во сне покровительница Пятницкого храма мученица Параскева. В руках она держала чем-то наполненный мешок. «Живи, стройся, – сказала она, – а о деньгах не беспокойся».
Как-то пришла в Пятницу блаженная старица по фамилии Романова. «Потекут, потекут в Пятницу ключи» – сказала она Чельцовым. И потом часто повторяла эту фразу.
Сначала Чельцовы недоумевали: «О чѐм это она?». Но вскоре всѐ прояснилось.
В Пятницу действительно потекли ключи. Нескончаемые человеческие ручейки с разных концов России.
Сначала, узнав об освобождении батюшки из заключения и новом месте его служения, стали приезжать к нему старые друзья и почитатели. Потом стали приезжать новые люди, привлекаемые любовью и состраданием отца Петра к их душевным и телесным немощам, убеждаясь в целительной силе его молитв. Особенно много людей приезжало к нему за духовным утешением, ведь хотя и прошло 10 лет после войны, но раны нанесѐнные ей душам человеческим, тогда ещѐ не зажили.
Слава о благочестивом батюшке, протоиерее Петре Чельцове стала разноситься уже через два месяца после его служения в Пятнице. Так уже в феврале 1956 года приходской совет Пятницкой церкви обратился к епископу Онисиму со следующим письмом: «За два месяца служения отца Петра мы, церковные люди нашего прихода, оценили его настроение и усердие и смеем открыто заявить, что вступление отца Петра в наш храм вызвало у всех прихожан умиление и духовную радость. В чувстве этой радости мы приносим Вашему Преосвященству глубокую благодарность за
это назначение и, как простые, но верующие люди, позволяем себе обратиться к Вам, Владыко, с общей сердечной просьбой прихожан: благословите отца Петра, как близкого нашим сердцам пастыря, быть священнослужителем нашего храма до конца его жизни».
Чем же сумел привлечь к себе сердца прихожан новый настоятель? Прежде всего, высокой духовностью и чрезвычайной доброжелательностью. «Отца Петра отличала необычайная простота и приветливость, – вспоминал архиепископ Мельхиседек (Лебедев). – Для каждого, обращавшегося к нему, он находил время и ласковое слово, особенно для приезжавших издалека. А приезжали к нему из разных мест – из Москвы, Петербурга, Смоленска и других городов».
Живущая в Пятнице схимонахиня Харитина, рассказывала: «Люди к нему будто крестным ходом шли. Когда-то и я в их числе сюда попала. Пришла за благословением на операцию, потому что у меня раковые опухоли пошли по телу. А отец Петр сел со мной рядом и спрашивает: «Что у тебя болит?» Я хотела показать уплотнения, а он мне: «Не надо». Повел меня к алтарю, стал молитву читать. Потом молебен отслужил, благословил меня. И я поехала. А в больнице меня врачи осмотрели и говорят: «У тебя все хорошо, езжай домой». Но я домой не поехала, приехала в Пятницу и осталась здесь жить, потому что за спасение свое должна отблагодарить Господа».
Раба Божия Александра Шешенева, которая рассказывала: «Однажды в конце августа случилась со мной беда. Пошла утром доить корову, была здорова, а пришла больная. В правом боку под ребрами была страшная боль, что-то там каталось, как шар какой. Мучилась сильно, кричала от боли, повезли в поселковую больницу, там проверили давление, сердце, дали какие-то лекарства, но ничего не помогало. Врач даже сказала мне, что эта болезнь какая-то непонятная, что она не медицинского характера.
Я промучилась четыре дня, пока не приехала моя мамать и не повезла меня в Пятницу, к батюшке Петру. Он привѐл нас в церковь, помолился и дал освящѐнную воду. Велел еѐ пить с молитвой и умываться ей. Я так и делала. На третий день у меня все прошло».
Обычно, молясь за болящего человека, о. Петр накладывал ему на больные места епитрахиль или руку. А однажды неожиданно ударил чтеца по щеке и таким образом исцелил его от зубной боли.
Однажды к батюшке приехал сильно пьющий священник. От этого у него даже помутнение разума случалось. Отец Петр благословил его пожить в Пятнице, исповедоваться, причащаться, а сам стал за него молиться. И священник получил исцеление.
По молитвам отца Петра исцелилась раба Божия Антонина из Подмосковья. Она двенадцать лет страдала расслаблением из-за тяжелой болезни позвоночника, расстройства нервной системы и некоторых других функций организма. Во время Богослужения батюшка благословил людям молиться об Антонине на коленях. Антонину поставил на свободном от певчих клиросе, сам особо молился за нее и время от времени подходил к
ней, называя ее грехи. Получив облегчение, а затем и полное исцеление, Антонина постоянно ездила к благодатному пятницкому старцу до самой его кончины.
Когда о.Петра благодарили за исцеления, то он говорил: «Я не врач, я помочь не могу, я молиться буду, и Господь исцелит».
Почитание протоиерея Петра народом не нравилось властям, которые препятствовали людям приезжать в Пятницу, а некоторых даже отсылали назад. На батюшку обрушилась клевета. Злые языки говорили про него: «Этот поп в своей церкви поликлинику открыл». Кроме того, властей раздражали его смелые проповеди.
Протоиерея Петра Чельцова решили удалить из Пятницы. 13 мая 1957 года архиепископ Онисим по требованию Уполномоченного по делам Русской Православной Церкви предложил отцу Петру переместиться в с. Устье Собинского района.
Но прихожане со слезами на глазах умоляли владыку оставить батюшку в Пятнице. Уверяли, что он совершенно аполитичен, лоялен к Советской власти, собрали в его защиту множество подписей. В результате протоиерею Петру вновь было разрешено служить в Пятницком храме сначала временно, а потом и постоянно.
В 1959 году отец Петр неоднократно просил разрешения сделать пристройку к церковному дому, в которой хотел устроить трапезную для многочисленных паломников, даже намеревался построить ее на личные средства. Но Уполномоченный категорически запретил это делать.
9 июня 1960 года батюшка вновь был вызван к Уполномоченному во Владимир. По-видимому ему предлагали уйти за штат, но он отказался.
Как-то Уполномоченный сам приехал в Пятницу на машине. Встретив о. Петра он спросил: «Как вы поживаете?». На это батюшка ответил так: «Да вот, приедет в Пятницу машина, а я уж и думаю – не за мной ли? Уедет – слава Богу! Опять приедет, опять думаю – не за мной ли?..» Смутившись, Уполномоченный удалился.
Однако за деятельностью о. Петра власти следили внимательно. Прозорливый старец чувствовал это и даже прозревал подосланных к нему людей. Так, однажды он открыто объявил, что в храме стоит шпион. Батюшка не назвал его имени. После молебна этот человек не подошел ко кресту. Тогда о. Пѐтр сам подошѐл к нему и сказал: «Что, отрекся от Бога-то! Смотри, как бы Господь от тебя не отрекся!».
Тяжко согрешивших пред Богом людей старец пламенно, всеми силами своей души призывал к покаянию.
Тягчайший из грехов – невнимание к словам Спасителя, пренебрежение Спасителем. А Спаситель говорит нам: «Покайтеся! Измените жизнь греховную на жизнь Евангельскую!»
Призывая людей к покаянию, протоиерей Пѐтр Чельцов исповедовал их с состраданием. Прозорливый старец даже знал кто с какими грехами приходил к нему. Людей согрешивших тяжко отводил в сторону и занимался с ними отдельно. Если тот не в силах был исповедовать грехи о. Пѐтр сам
называл их. Он был наделѐн от Господа даром познавать грехи другого человека, даже если он молчит о них.
Был случай, когда батюшка не стал словами обличать исповедницу. Но взялся за кончики еѐ платочка и начал укоризненно их трепать. Тогда она поняла, что старец прозрел еѐ грех пьянства. После этого со слезами исповедовалась и причастилась.
Архиепископ Мелхиседек вспоминал, что батюшка, помимо частных, «проводил общие исповеди, но не типовые, а особенные. Батюшка глубоко знал душу человеческую, умел сострадать немощам человеческим, помогал людям бороться с грехом. Я не встречал священника, который бы молился так проникновенно, как о. Петр. А Божественную Литургию он всегда совершал со слезами. Люди чувствовали силу его молитв».
Молитвенное дерзновение протоиерея Петра Чельцова действительно было очень высоким.
Священник Леонид Тепляков о молитвенном даре старца вспоминал так: «Я был свидетелем: когда приезжали к батюшке со сложными вопросами, например, делать ли какую – либо операцию, трепанацию черепа и т. п., он писал записки «да», «нет», «да», «нет». Потом клал их на Престол и молился, служил Литургию. Потом брал тарелочку и говорил кому-либо из тех, кто находился в алтаре: «Возьми скрученную записочку». И в зависимости от того, что там было написано, «да» или «нет», выходил и говорил людям. То есть упования на себя не было, а была молитва. Вопрошал Господа, когда сам сомневался.
Во время Богослужений о. Петра я молился в алтаре, пел на клиросе. Никакая запись не передаст того состояния, которое было при его служении. Он излучал из себя особый духовный настрой, который чувствовали все находящиеся в храме. Народ чувствовал, что батюшка на самом деле молится, предстоит Богу. И я чувствовал, что я не один, а кто-то впереди меня стоит и с Богом говорит».
Двоюродная племянница матушки Марии Чельцовой, с детства знавшая о. Петра Ольга Александровна Цветаева, о его особом молитвенном дерзновении вспоминала: «Молитвы батюшки были настолько сильны, что они изгоняли бесов из людей. Сначала я узнала о таких случаях от мамы, которая всѐ видела своими глазами. Потом убедилась в этом сама. Помню, идет служба, запели «Херувимскую», вдруг раздается резкий крик. Это кричала женщина, которая стояла рядом с о. Петром. Она кричала, извиваясь всем телом.
Крик был нечеловеческий, мурашки поползли по коже от страха, а женщина кричала, плевалась в отца Петра, изливала на него всяческие ругательства. Но батюшка спокойно продолжал крестить ее, кропил святой водой, прикладывая руку к ее голове, и постепенно она затихла. Женщина была бесноватая. Приводили ее в церковь неоднократно, потом она вылечилась и говорила, что все это происходило помимо ее воли».
Случалось, что бесноватые на его службе падали в храме на пол. Тогда батюшка читал над ними молитвы, им становилось легче. Одну бесноватую он взял обеими руками за голову и держал минут десять, изнемог сам, сказал окружающим: «Вы думаете, мне это легко?».
Наделѐн был о. Пѐтр и даром прозорливости. Так, однажды, женщина-прихожанка подумала про себя, что он, наверное, исцеляет какой-то колдовской силой. А когда подошла к батюшке Петру на исповедь, он, словно прочитав еѐ мысли, сказал: «Я не колдун, я исцеляю именем Иисуса Христа». Тогда она упала к его ногам и просила прощения, за греховные мысли о батюшке.
Как-то к Пятницкому старцу приехали братья Смирновы – протоиерей Иоанн и протодиакон Павел.
Прозорливость старца познал и архиепископ Мелхиседек.
В 1961 году, будучи ещѐ священником, он поехал со своим другом иеромонахом Авелем (Македоновым) к о. Петру за утешением. У о. Василия (таково тогда было мирское имя владыки) в жизни случилась скорбь. В семье начались нестроения.
Была зима, рано темнело, друзья приехали в село Пятницу поздно и думали, что батюшка уже отдыхает. К их удивлению, батюшка ждал их – даже велел к их приходу печку натопить, и самовар поставить.
Напоив гостей чаем, он до утра беседовал с ними за столом, а на прощание сказал: «Братцы, я вас очень прошу, живите благочестиво и целомудренно, один из вас скоро будет архиерей».
Вскоре слова о. Петра сбылись. В 1963 году о. Василий поступил в Троице-Сергиеву Лавру, был пострижен в монашество, а 17 июня 1965 года хиротонисан во епископа.
Он неоднократно приезжал к о. Петру со своим братом протодиаконом Павлом. Батюшка исповедовал их по рукописной тетради, в которой к исповеданию грехов были приписаны его заметки о покаянии.
В один из приездов протодиакона Павла в Пятницу, о Пѐтр примерил на него архиерейский омофор и сказал: «Это не для тебя, это для брата твоего Ивана. А тебя благословляю: Когда скончаюсь, возьми себе на память мою тросточку».
Всѐ случилось по слову Пятницкого старца. Протоиерей Иоанн вскоре постригся в монашество и в 1976 г. был хиротонисан во епископа Орловского и Брянского. А протодиакон Павел, взявший себе после кончины батюшки Петра его тросточку, стал еѐ пользоваться, когда у него сильно заболели ноги.
Такие вот благодатные дары открылись в Пятнице у батюшки Петра Чельцова. Дар молитвы, исцеляющей болящих и даже изгоняющей бесов, дар прозорливости, дар утешения скорбящих.
Это особые духовные дары. Их невозможно приобрести ни желанием, ни усердием, и даже ни угождением Богу, хотя даруются они только Божьим угодникам. Но даруются тем, кто даже и не помышляет о них, кто думает не о дарах, а о своѐм духовном несовершенстве, о духовной немощи и недостоинстве принимать Божию благодать.
Благодатные дары потому и называются дарами, что Господь Сам дарует их человеку.
Для чего? Для того ли, чтобы мы дивились сверхъестественным возможностям того, кто обладает ими? Конечно же, нет. Да и не обладал батюшка Пѐтр Чельцов никакими сверхъестественными способностями. Нередко, отложив свою молитву о больном, он настойчиво советовал ему обратиться к врачу. Сам не уклонялся от медицинской помощи и к матушке врачей приглашал.
Но тогда для чего же приходили к Пятницкому старцу множество больных, и для чего ему был дан дар молитвы, которой он мог исцелять больных.
Известный современный богослов, протоиерей Владислав Свешников в одной из проповедей говорил: «Для чего евангельский слепой оказался слеп? Чтобы на нем явилась Слава Божия! На нем и на исцелении его от слепоты… Слава Божия явилась! Явилась, прежде всего, в том, что было совершено дело Божие, дело милосердия Божия и дело могущества Божия».
Протоиерей Пѐтр Чельцов, как ревностный священнослужитель, проявлял благодатные дары не только из сострадания к человеку, но, прежде всего, для славы Божией, для утверждения веры в Бога, для пастырского назидания. Так он исполнял апостольский завет: «Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви». (1 Кор. 14:12).
Поэтому мы можем говорить, что главным в деятельности о. Петра были не исцеления и чудотворения. Главным было его исповедничество веры и пастырское попечение о спасении душ вверенной ему Господом паствы. Для этого и дарованы были Пятницкому старцу премудрость, разум, ведение (прозорливость) и «венец премудрости – страх Господень» (Сир. 1:17).
День о. Петра в селе Пятница строился так: в три часа ночи батюшка вставал на домашнюю молитву. Молился он горячо, со слезами. В пятом часу был в храме.
Особенности службы о. Петра диктовались расписанием движения транспорта. Большая часть людей приезжала ночью на поезде. В храм они приходили к 4 часам утра. Батюшка обычно был уже там. Принимал исповедь, беседовал с людьми. А они всем сердцем тянулись к нему, потому что он был духовно-мудрым, духоносным человком. Как вспоминал священник Леонид Тепляков: «Протоиерей Петр не казался и не хотел казаться, а был православным. Общаясь с ним, можно было сказать, что видишь воплощенное православие… Имея высшее духовное образование, отец Петр тем не менее был очень близок к народу, прихожане весьма его уважали и почитали. Он мог разговаривать и с академиком, и с простолюдином, у него окормлялись самые разные люди, и священники, и миряне, среди которых было немало репрессированных, окормлялись и духовно больные».
С шести часов батюшка начинал служить Божественную литургию. Его службы были величественные, торжественные. Болящий старец, инвалид I группы, протоиерей Пѐтр Чельцов служил Литургию без сокращений, не
допускал искажений и поспешности. Добился, чтобы чтение было ясным, пение стройным.
Пели в Пятницкой церкви на два клироса. Когда была возможность, о. Петр сам пел участвовал в пении. Он был очень музыкален, имел приятный мягкий голос. Иногда дома под аккомпанемент фисгармонии исполнял церковные песнопения.
Служил батюшка каждую субботу и воскресенье. На седмице, кроме праздников, служил еще и в дни особо чтимых им с матушкой святых, которых было много: например, мученик Трифон, мученик Иоанн воин (ему ежедневно читался акафист). Особо он почитал икону Божией Матери «Скоропослушница».
В каждый из многодневных постов по понедельникам о. Пѐтр соборовал множество людей. В посты причащалось нередко до 500 человек. Из-за такого количества причастников стало не хватать вместительности Потира Пятницкой церкви. Порой он не вмещал даже частицы, вынутые из большого количества просфор на проскомидии. Потому архиепископ Онисим вынужден был обратиться в Хозяйственное Управление Московской Патриархии с просьбой изготовить для Пятницкой церкви специальный Потир емкостью полтора литра.
Но сколько надо было нужно физических сил Пятницкому старцу, болящему инвалиду, чтобы причастить 400-500 исповедников. До одервенения ног стоял о. Пѐтр со Святой Чашей. Порою его рукой, которой он причащал, водила церковница.
После причащения прихожан он не сразу мог сдвинуться с места…
Около 12 часов дня, уставший до предела, шел домой. А уже через час о. Петра опять вызывали в храм – служить заказные водосвятные молебны. А после них часто привозили на отпевание покойников. Если на следующий день праздник, то с 16-30 до 20 часов, а то и дольше – всенощная.
Сила для такого священнического служения это тоже духовный дар, или, как говорил пророк Исаия «дух крепости» (Ис.11: 2).
Кроме того батюшка был безотказен в совершении треб. Крестил, венчал, соборовал, отпевал. Часто выезжал на дом, что было прямым следствием подвига исповедничества. Ведь с 1961 года во Владимирской области Уполномоченным по делам религий были запрещены требы на дому, отпевания и панихиды на кладбищах. Согласно устному распоряжению районных и городских властей, таинство Крещения могло быть совершено только при обязательном присутствии родителей крещаемого, предъявлении ими паспортов и свидетельства из ЗАГСа.
Однако, полагаясь на Божию помощь, батюшка одевал на ноги лапоточки, брал с собой псаломщика и ходил по деревням исполнять свой пастырский долг. Причем говорил: «Ах, работы мало, работы мало».
Отпусков у отца Петра не было, он почти никуда не выезжал из с. Пятницы на дальние расстояния. В 1957 году батюшка намеревался совершить с матушкой паломничество в Почаев «в знак благодарности Господу за все Его милости», но неизвестно состоялась ли эта поездка.
Известно лишь, что когда в 1962 году тяжело заболела дочка приемной дочери о. Петра – батюшка с матушкой ездили навещать еѐ в Подмосковье и посетили Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. Кроме того, в 1965 году протоиерей Петр с матушкой Марией посетил (где посетил ?…) Киевского митрополита Иоасафа (Лелюхина) по его приглашению. Вероятно, владыка Иоасаф был знаком с отцом Петром по Смоленску, где он учился в Духовной Семинарии и Смоленском Государственном Университете.
29 октября 1961 года архиепископ Онисим в поздравлении отцу Петру с 50-летием пастырского служения Церкви Христовой писал: «Ваша жизнь была полна до краев всякого рода лишений, неприятностей и других житейских невзгод и очень мало давала радостей. Ваша крепкая вера в Промысл Божий, пламенеющая любовь ко Христу, нашему Пастыреначальнику, давала Вам силы и укрепляла Ваш дух, который в соединении с благодатью Божией помогал Вам превозмогать эти житейские невзгоды и с терпением нести свой жизненный крест».
Протоиерей Петр ответил на это поздравление следующим замечательным письмом:
«Ваше Высокопреосвященство, милостивый Владыко и отец, благословите!
Приношу Вашему Высокопреосвященству свою глубокую сердечную благодарность за милостивое и любезное приветствие меня со днем пятидесятилетия моего служения в сане священника.
За истекшие пятьдесят лет корабль мой душевный носился по морю житейскому, почти постоянно воздвизаемому напастей бурею. Исповедую, – своим спасением от крушения я обязан исключительно неизреченной милости Божией и силе Его, совершающейся в немощи!..
Служение священническое есть крестоношение, и каждый священник страдает со Христом, и во священнике страдает Христос. На Голгофе распятому Господу сатана устами преданных ему людей давал свой льстивый совет: «Сниди со креста!..» «Сниди со креста!» – и мне влагает в сердечные уши враг… «Сниди со креста!» – ведь ты более, чем достаточно, потрудился!..
«Сниди со креста!» – говорит и власть имущий… «Сниди со креста!» – говорят сгущающиеся на церковном горизонте мрачные тучи, наводящие страх и трепет на душу всякого верующего человека…
Что же?.. Оставить ли мне Христа и сложить крест, возложенный на мои плечи Господом?!. Правда, я – человек грешный, и силы мои слабы; однако апостол и меня недостойного, как священника, называет «соработником Христу»… Уйду ли я от Того, Кто «имеет глаголы вечной жизни?!» Да не будет! Буду я и дальше работать в вертограде Христовом, уповая, что и мой старческий труд «не тщетен пред Богом»!..
Буду трудиться на ниве Христовой, пока Сам Господь, смертию ли, или стечением обстоятельств скажет мне, наконец: «Довольно! Теперь иди и получи свой динарий!».
Еще раз выражаю свою искреннюю благодарность Вашему
Высокопреосвященству.
Сердечно прошу нашего милостивого Владыку и Отца преподать мне свое архипастырское благословение на дальнейший мой посильный труд на ниве Православной Русской Церкви».
В юбилейный для Поместного Собора 1967 год Святейший Патриарх Алексий I по ходатайству преосвященного Онисима наградил протоиерея Петра Чельцова орденом святого князя Владимира II-й степени. Мы тронуты ходатайством об этой награде со стороны Вашего Высокопреосвященства, так высоко оценившего мое скромное служение Церкви Христовой. В благодарность со слезами земно кланяюсь Вашей святыне и вместе с сотрудниками своими по работе в храме молю: да продлит Господь жизнь Вашего Высокопреосвященства и укрепит силы во святом архиерейском служении!».
Отец Петр был в то время уже в преклонном возрасте, ему исполнилось 80 лет. Но людей, близко знавших батюшку поражали его глаза – молодые и ясные, которые, казалось, видели человека насквозь; такие они были у него до самой смерти.
Но он продолжал служить, крестить, венчать, выполнять требы, и так каждый день до самой кончины. Люди потоком шли к нему, и он никому не отказывал в беседе. Всех выслушивал и давал советы после службы прямо в церкви, по дороге домой и дома. Те, кто общался с о. Петром отмечают, что он отличался великодушием, кротостью и незлобием, был миротворцем. Например, одаривал недругов. Доброта в нем сочеталась со справедливой строгостью; чувствовалось, что он имел власть не только исцелять молитвами, но и наказывать для вразумления.
В избушке, где он жил с матушкой Марией, всегда кто-то гостевал.
Часто они накрывали большую трапезу для тех, кто приехал к батюшке издалека. Двоюродная племянница матушки Марии О. А. Цветаева вспоминала: «На кухне у них стоял длинный обеденный стол, и, сколько я видела, за ним всегда было много народа. Кормили нуждающихся людей, кормили тех, кому нужно было ночью отправляться в обратную дорогу, а приезжали люди издалека, они получали у о. Петра духовную помощь, моральную поддержку и даже материальную помощь».
Батюшка Пѐтр и матушка Мария всегда старались помочь тем, кто жил очень бедно. Жившая в Подмосковье М. И. Тишина вспоминала: «Когда мой младший сын Витя должен был пойти в школу я заболела и слегла в больницу.
Денег, чтобы купить ему форму и всѐ необходимое для учѐбы не было. Что делать – не знаю. И тут прибегает ко мне дочь и говорит: «Мама, нам кто-то сто рублей прислал!».
Я отпросилась на время из больницы, чтобы детей в школу проводить. Получила перевод, сходила в магазин, всем детям купила форму и всѐ необходимое для учѐбы. Люди дивятся: «Откуда что берѐтся? Мать в больнице лежит, а еѐ дети в школу идут обуты, одеты».
После этого случая приезжаю я как-то в Пятницу к о. Петру. Его тогда
к церкви уже на колясочке возили. Но по храму он ходил на своих ногах. Захожу в храм, смотрю идѐт батюшка о. Пѐтр, качается. Я подумала : «Как же он ослаб, идет, как пьяный».
После службы пригласил он меня трапезу. Сели за стол рядом. Он мне так тихо, на ушко и говорит: «А что, Манечка, можно подумать, что батюшка пьяный?». Я ещѐ в себя не пришла от его прозорливости, а он мне дальше шепчет: «Ты знаешь, моя матушка посылает деньги тем, у кого нужда случается. И старается скрыть это от меня. А я всѐ знаю».
Тогда я призналась ему, что она и мне деньги присылала».
Когда о. Пѐтр стал совсем стареньким, он все равно продолжал служить в церкви. До храма батюшку вели под руки, а в последние годы везли на коляске. В храме же у него появлялись силы. Он выпрямлялся и проводил богослужения.
Когда о. Петра приводили домой после службы, усаживали в плетеное старинное кресло, и он, сидя в кресле, с закрытыми глазами беседовал с людьми. Староста Мария Тимофеевна, бывало, скажет ему: «Батюшка, хватит, отдохните». Он отрицательно покачает головой: «Пока я могу, то выполняю свой долг, но скоро буду отдыхать».
Однажды, в 1970 году после коленопреклонных молитв в День Святой Троицы батюшка потерял сознание, упал в алтаре, повредил ногу (видимо, был скрытый перелом). Богослужение окончить не мог, и три месяца, до Воздвижения Креста Господня, не служил, только с большим трудом совершил Литургию на Преображение Господне и на Успение Пресвятой Богородицы. В это время, по благословению архиепископа Онисима в Пятницком храме служил заштатный протоиерей Алексий Симонов. Батюшка Пѐтр долго не мог встать на ногу. А когда оправился после болезни, то вновь стал служить. Помогал ему о. Алексий. До этого он всегда служил без помощников. Исповедовал, совершал Литургию, совершал требы, подолгу беседовал с людьми и отвечал на сотни писем. Дивны дела твои Господи! По Твоей милости протоиерей Пѐтр был для всех наглядным примером того, как сила Божия в немощи совершается.
В последние годы жизни батюшка благословлял клиросным после Литургии петь 41 псалом со слов: «Реку Богу: Заступник мой еси, почто мя забыл еси…» Во время этого пения он горько плакал.
Это, несомненно, был плач по Богу, который даруется только праведным людям. Преподобный Ефрем Сирин говорил: «Блажен, у кого душа стала подобной новонасажденному древу, и всегда, как водное орошение, имеет слѐзы по Богу». О неизреченной благотворности таких слѐз святитель Симеон, Новый Богослов писал так: «Сначала от плача по Богу бывает смирение; от него потом приходят радость и веселие неизреченные; окрест же смирения по Богу вырастает надежда спасения».
Батюшка Пѐтр имел дар слѐзной молитвы, потому что всю жизнь смиренно ходил пред Богом. Такое хождение богоугодно, потому что самое главное в человеке для Господа – это смиренная преданность Богу и устремлѐнность только к Нему, как к источнику божественной,
неизреченной, неизсякаемой любви.
Летом 1972 года отец Петр тяжело заболел, но, превозмогая болезнь, продолжал совершать Богослужения. Последний раз он служил на память Казанской иконы Божией Матери, 21 июля. Когда после службы закрывал Царские врата, то слезы катились по его щекам.
Раба Божия Антонина вспоминала: «О своей кончине батюшка будто предупредил нас сам. Я помню, как после службы о Пѐтр, затворяя Царские врата, зашѐл за дверцу, оставив пространство пустым, и закрыл их из алтаря так, что нам его не было видно. Стоявшая рядом со мной женщина, вздохнув, произнесла: «Солнышко наше, батюшка Пѐтр, скоро закатится». Так и случилось».
Перед смертью Пятницкий старец очень страдал, много времени проводил без пищи и сна. Эти страдания напоминают кончину преподобного старца Льва Оптинского. Во это время он соборовался и ежедневно причащался Святых Христовых Тайн.
Незадолго до кончины о. Пѐтр приснился рабе Божией Татьяне, которая помогала им по хозяйству. В этом сне она спросила его:
– Батюшка, за что Вы так мучаетесь?
– За чужие грехи.
– А Вы раздайте их нам.
– Нельзя.
Перед смертью отец Петр говорил: «Я стою на краю».
Но до последнего издыхания о. Пѐтр стоял пред Богом, как священник, поставленный Им на служение. Даже в полузабытьи батюшка молился, совершал молебны, панихиды, отпевания. Особо молился за Отечество.
Ухаживавшая за ним Мария Тимофеевна, впоследствии схимонахиня Архелая (Еликонида ?..), рассказывала, что в последнем, предсмертном состоянии, он взял ее руку и стал щипать, представляя, что вынимает частички из просфор на проскомидии. При этом он вслух поминал имена. Батюшка Духом знал, что в в это время в храмах празднуется память святого благоверного князя Александра Невского.
В этот день, 12 сентября 1972 года, в 8 часов 45 минут утра батюшка мирно, с молитвой на устах отошѐл ко Господу.
Гроб с телом о. Петра был принесен в Пятницкий храм, где была совершена панихида, и до погребения читалось священниками святое Евангелие. Отпевали его 14 сентября. Чин погребения совершил архиепископ Владимирский и Суздальский Николай (Кутепов), ныне митрополит Нижегородский и Арзамасский, в сослужении собора клириков из разных епархий. Священники служили в облачениях о. Петра, и потом, по благословению владыки Николая, оставили их себе на молитвенную память о почившем. Погода стояла солнечная, сухая и теплая. Народу было больше, чем на Пасху. Скорбь о разлуке с благодатным старцем растворялась радостью от упования на милость Божию к этому подвижнику благочестия и исповеднику, от надежды, что он будет ходатайствовать теперь о страждущем народе Божием на Небе. Под погребальный звон, при пении
ирмосов Великого канона гроб с телом почившего был обнесен духовенством вокруг храма. Отец Петр был погребен за алтарем Пятницкого храма.
Когда гроб с телом протоиерея Петра обносили вокруг храма, за ним следом несли и матушку на носилках, сама она идти не могла. Она плакала так сильно, что утешить ее было невозможно. Прожила матушка Мария чуть больше своего любимого супруга — скончалась она 4 декабря 1972 года, на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Перед смертью часто повторяла: «Ведите меня домой» (так она называла храм). Попросила: «Рядом с батюшкой меня не хороните, когда отойду. Отец Петр у Престола стоит, а я недостойна». Ее похоронили к северу от алтаря Пятницкого храма.
Верующий народ не переставал почитать память протоиерея Петра. Многие приходили и приезжали на его могилу, чтобы помолиться о упокоении его души и попросить его молитв у Престола Божия.
На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, состоявшемся 13—16 августа 2000 года, отец Петр был прославлен в Соборе новомучеников и исповедников Российских. 22 октября 2000 года были обретены его честные мощи и положены в Пятницком храме.
На праздничной литургии в прокимне пелось: «Праведник, яко финикс процветет, яко кедр иже в Ливане умножится». Воистину, яко финикс, финиковая пальма, насыщает людей благоуханными плодами, так и праведный о. Пѐтр, насыщал духовной пищей всех алчущих и жаждущих Правды. Как вечнозелѐный кедр, возносясь к небу, умножает свои ветви, так и Великодворский исповедник, предстоя пред Богом, умножал в людях любовь к Нему.
Умножая божественную любовь, он умножал и любовь прихожан к своим близким.
Умножалась и любовь и нему самому, к Пятницкому доброму пастырю, готовому положить душу свою за овцы своя.
И ныне мы обращаемся к нему со словами веры, надежды и любви: «Святый праведный отче Петре, поминай нас, недостойных чад твоих, любовию чтущих тя».

—————
1. Аттестат об окончании П.А.Чельцовым Рязанской Духовной Семинарии от 2.06.1910 № 736.
2. Архив Владимирской Епархии. Личное дело протоирея П.А Чельцова.
3. Архив Владимирской Епархии. Дело Пятницкого храма в с.Пятница Гусь-Хрустального р-на Владимирсокй области в 2-х томах.
4. Аттестат об окончании Стародубровской М.И. Рязанского Епархиального женского училища от 17.07.1909 г. № 478.
5. Грамота о возведении свящ.П.А.Чельцова в сан протоиерея от 21.09.1921 г. № 76.
6. Диплом об окончании П.А. Чельцовым Киевской Духовной Академии от 15.07.1915 г. № 872.
Допрос ставленнику перед рукоположением во священника от 10.10.1911 г. Копия. Автограф П.А. Чельцова.
7. Копия протокола обыска в доме прот.П.А. Чельцова в с.Заколпье от 23.07.194 г. С описью изъятых вещей.
№№4,6,7,9-18 хранятся в Архиве Владимирской Епархии. Фонд Комиссии по канонизации святых.
8. Праведный отец Петр.//Русский паломник. 1998.№17.с.29-31.
9. Свидетельство о награждении свящ. П.А.Чельцова набедренником от 12.01.1916 г. № 217.
10. Свидетельство о награждении свящ.П.А.Чельцова наперстным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым от 23.12.1917 г. № 15335.
11. С.Аксенова. И потекли в Пятницу ключи…//Российская Православная газета «Благовест». 1997. №4(40).с.3.
12. С.Аксенова. Из глухой Мещерской Стороны сиял нам отец Петр.//Российская Православная газета «Благовест». №12(72).1999.с.3